В машине – четыре бесчувственных тела: трое спят, а четвертая, несмотря на все свое мужество, все-таки женщина, – она потеряла сознание. Шурик берет Нину на руки, выносит на траву и пытается привести в чувство. Но как только это ему удается, он жестоко расплачивается: Нина яростно кусает его за руку.

– За что? – вскрикивает Шурик от боли и обиды.

– Предатель, подлый наемник!

– Подождите, Нина, послушайте…

Но Нина не желает ни ждать, ни слушать.

– Иуда, подлец! Сколько тебе заплатили? Развяжите меня!

И пока Шурик развязывает веревки, она продолжает в том же духе:

– Ничтожество! Продажная шкура!

В этот момент одна рука у нее освобождается, и Нина тут же отвешивает Шурику звонкую оплеуху. Это уж слишком! Шурик мрачнеет и начинает снова связывать Нину. Видимо, это единственный способ заставить ее спокойно выслушать обстоятельства дела. Но Нина еще далека от спокойствия. Извиваясь у него в руках, она продолжает свою несколько однообразную обвинительную речь:

– Пустите меня! Бандит! Дрянь, тупица, хамелеон! Негодяй! Алкоголик, фольклорист несчастный!..

Так дальше продолжаться не может. Надо закрыть ей рот. И Шурик делает это не столько нежным, сколько злым поцелуем.

Лунный вечер. Перед отходом ко сну товарищ Саахов культурно отдыхает. Он дремлет в кресле у телевизора. Одет товарищ Саахов по-домашнему: он в майке-безрукавке и шлепанцах.

Сюда, в уединенный особняк в глубине большого фруктового сада, не долетают шумы улицы.

Покой, мерцающий полумрак…

И вдруг пронзительный телефонный звонок врывается в чарующую мелодию «Лебединого озера». Саахов недовольно морщится и снимает трубку.

– Алло! Я слушаю… Говорите, ну!

Но трубка молчит и загадочно дышит. Затем следует щелчок и короткие гудки. В этом есть что-то непонятно тревожное. Саахов кладет трубку и с трудом возвращается к танцу маленьких лебедей на большом экране телевизора «Рубин».

Однако странности только начинаются. За спиной Саахова распахивается окно, и, когда он подходит, чтобы закрыть его, в комнату, зловеще хлопая крыльями, влетает дрессированная ворона и садится на шкаф.

– Кыш, кыш! – пытается прогнать ее Саахов, но ворона, не двигаясь, нагло каркает и почти по-человечески косит на него глазом.

Все это совпадает с темой злого гения, звучащей сейчас из динамика телевизора. Саахову становится страшно. А тут еще раздается стук в дверь.