– Кто тут? – испуганно спрашивает Саахов.

Никакого ответа. Только скрипит дверца шкафа, на которой качается мрачная ворона. Это уже Хичкок! И хотя товарищ Саахов никогда не видел фильмов ужасов Хичкока, сейчас он испытывает неподдельный ужас. Он делает несколько шагов к креслу – и вдруг гаснет свет.

С трудом добравшись на подгибающихся ногах до торшера, Саахов ощупью находит выключатель, зажигает свет и… видит привидение. В его кресле перед телевизором сидит Нина, в белой шали, прямая и неподвижная.

– З-з… здравствуйте! – заикаясь от страха, здоровается Саахов с призраком.

Призрак поворачивается к нему, посылает воздушный поцелуй и улыбается.

Слава богу, это не привидение, а живая Нина. Правда, непонятно, почему она здесь, а не в «Орлином гнезде» и как она попала в запертый дом.

– Никак не ожидал вашего прихода, – с вымученной улыбкой говорит Саахов. – Это такая неожиданность для меня… Извините, я переоденусь…

– Не беспокойся! В морге тебя переоденут! – раздается за его спиной глухой, мрачный голос с сильным акцентом.

Саахов оборачивается как ужаленный. Перед ним с большим кинжалом в руках стоит дикий горный мститель. Это Шурик. Но лица его не видно. Оно наполовину закрыто башлыком.

Поэтому и измененный голос Шурика звучит глухо.

Саахов бросается к телефону, но Шурик перерезает провод. Он кидается к двери, но на пути встает другой мститель с двустволкой наперевес. Это переодетый Эдик.

– Мы пришли, чтобы судить тебя по закону гор, – с пафосом оглашает Шурик приговор. – За то, что ты хотел опозорить наш род, ты умрешь, как подлый шакал.

– Вы… Вы не имеете права. Вы будете отвечать за это! – неуверенно протестует Саахов.

– За твою поганую шкуру я буду отвечать только перед своей совестью джигита, честью сестры и памятью предков, – патетически продолжает Шурик.

Товарищ Саахов подбегает к Нине, опускается на колени.

– Нина… Нина, остановите их! Мы с вами современные люди. Ну это же средневековая дикость! Я нарушил этот кодекс, но я готов признать свои ошибки…

– Ошибки надо не признавать, их надо смывать кровью, – гордо бросает Нина, пряча улыбку.

– Вы не имеете права… Это-самосуд! Я требую, чтобы меня судили по нашим советским законам…

– А покупал ты ее по советским законам? Или, может, по советским законам ты ее воровал?

Прекратим эту бесполезную дискуссию. Сестра, включи телевизор погромче, начнем…