Дни тянутся мучительно долго.

Наконец однажды утром появляется высокий молодой человек, одетый в мундир цвета хаки. Добродушное лицо молодого пса, очки в золотой оправе с очень толстыми стеклами, за которыми его близорукие глаза становятся совсем крохотными.

Светлый пушок, еще не знакомый с бритвой, покрывает подбородок и щеки.

Милый молодой человек, прилежный ученик. Безупречная французская речь с легким английским акцентом. Он чуть заикается, может быть, умышленно, давая себе время подумать.

— Прошу извинить за беспокойство, я прибыл сегодня ночью из Адена, чтобы выступить в качестве вашего переводчика, и мне захотелось сразу же познакомиться с вами.

Он представляется, но его имя я теперь не помню, оно было в моих украденных записях.

Я предлагаю ему сесть на другой стул. Бой приветствует его и обращается к нему по-сомалийски. Мой переводчик отвечает на том же языке с поразительной легкостью. А ведь сомалийский язык чрезвычайно сложен. До сих пор я знал только одного человека, который хорошо говорил на нем, — Хейдина, но в этом не было ничего удивительного, поскольку он вырос среди сомалийцев.

— Где вы овладели этим языком? — спрашиваю я с изумлением.

— Как где? В Лондоне. Чтобы получить место в колонии, надо сдать экзамен. И студент специализируется в том или ином туземном языке, в зависимости от выбранной им колонии. Я усовершенствовал свои знания уже здесь.

Черт возьми! Вот тебе и милый молодой человек! Под внешностью этого неуклюжего начинающего чиновника, близорукого и застенчивого, скрывается весьма образованный человек. Он пишет на арабском и абиссинском языках, говорит на них так же хорошо и бегло, как и на сомалийском и на диалектах племен, населяющих африканский восток. Я невольно сравниваю его с нашими убогими колониальными функционерами, которые после десяти лет пребывания в Джибути умеют сказать только «йяулед»[76] и «фисса»[77]!..

— Я видел в Адене, — добавляет он, — господина Бесса и Хейдина, которые говорили мне о вас. Представьте себе, распространился слух, будто вас расстреляли. Господин Бесс поверил в это и, кажется, был потрясен. Он не знал, как сообщить эту ужасную новость вашей жене, к которой относится с большим уважением.

— Ах! Очень рад это слышать… Это удивительный человек. Но откуда такой слух?

— О, всему виной россказни туземцев, которые были неверно истолкованы, да еще желание некоторых бездельников чем-то поразить знакомых, собравшихся в узком кругу…

Я погружаюсь в раздумья. Похоже, они делят шкуру неубитого медведя. Если бы не твердость, проявленная Кроуфордом, которой никто от него не ожидал, слух, возможно, оказался бы правдой…