Он подходит к неясной массе, лежащей в темном углу комнаты, и говорит:

— Эй, Ахмед, вставай, хватит спать! Иди сюда! — и добавляет, обращаясь ко мне — Просто ужас, когда этим людям нечего делать, они тут же засыпают и дрыхнут, как сурки зимой.

Очень темный араб с опаленным солнцем лицом, одетый, как все горцы, в грубую плотную одежду, защищающую его холодными ночами, выбирается из-под бурнуса и подходит к нам. От этого чудовищно грязного человека разит стойлом, как и от всех его соплеменников, живущих бок о бок с верблюдами, и он все время почесывается через одежду. Он здоровается со мной за руку, и я тут же ощущаю зуд, как будто он уже передал мне своих невидимых паразитов, пригревшихся под одеждой.

Выслушав указания относительно того, как лучше упаковать товар перед выгрузкой, я прощаюсь с женщинами в трауре, молящимися перед иконой, где горит свеча из желтого воска, и направляюсь к выходу.

Уже в дверях мне приходит в голову, что, если я выйду завтра в море один, без проводника, а обстоятельства помешают ему вовремя добраться до мыса Рас-эль-Адабих, операция может провалиться. Ставро соглашается, что лучше взять проводника на борт сегодня же вечером, под покровом темноты.

Мы заставляем горца снять его широкую накидку, которая может привлечь внимание часовых на пристани, и теперь он вполне может сойти за одного из моих матросов. Но лучше, если он пройдет незаметно, ибо в Суэце нечасто можно встретить бедуина.

Ставро советует мне сходить к помощнику начальника порта, также его близкому другу-арабу.

Суэцкое агентство по морским перевозкам занимается только формальностями, связанными с прохождением судов по каналу, и важные грузы не входят в его компетенцию. Поэтому пост начальника не очень-то прельщает энергичных и опытных людей вроде господина Кремази: ни бункеровки топлива, ни снабжения продовольствием — словом, здесь нечем поживиться. Это почетное кресло, вроде консульского, — для человека, уставшего от дел, достойно и тихо завершающего свою карьеру. Господин Лё Куффле как нельзя лучше соответствует своей должности и, думаю, находится на том же месте по сей день.

Подобно консулу, имеющему Спиро, у него тоже есть «правая рука» — некий Демартино, на котором держится агентство. Демартино чувствует себя здесь как дома и кажется сыном хозяина, а все служащие этой конторы напоминают членов одной большой семьи. Здесь и в самом деле никогда не было людей с улицы. Весь штат агентства состоит из коренных жителей, унаследовавших свои должности от отцов и готовых передать их своим детям. Старое дерево во дворе, затеняющее листвой окна, выглядит патриархом, которого все почитают как святыню. Его ветви уже проникли в помещение и скоро дотянутся до конторок, но никто из служащих не смеет их обрубить.