— Вовсе не поэтому, — спокойно возразил юноша. — Больше подписей под Стокгольмским воззванием, чем Макс, никто не собрал. А ведь у него были самые трудные кварталы. И вообще, что мы ни проводим, Макс всегда впереди. Да что там доказывать! Все его знают.

Юношу шумно поддержали товарищи:

— Правильно!

— Пусть едет Макс…

— Ты не согласен с ними? — спросил Киршнер у Хора. — Так называй своего кандидата. Обсудим.

Хор смешался:

— Да нет у меня никаких кандидатов. Я тоже за Макса. Ведь он еще и мой друг… — Он запнулся иг секунду. — Гм… По правде говоря, я и сам был бы ж прочь поехать…

Взрыв хохота не дал ему договорить. Он сначала нахмурился, а затем неожиданно рассмеялся сам.

— Отделали тебя… — Киршнер потрепал его по плечу. — В общем, я тоже думаю, что поедет Макс Гупперт. Сегодня у нас заседание комитета, и я предложу его кандидатуру… А теперь, друзья, давайте обсудим сегодняшние дела…

Юноши и девушки окружили Киршнера. Он выбрал из ящика стола большую карту Вены и расстелил ее на столе.

— Ваша задача — распространить листовки вот в этих кварталах. Не пропускайте ни одной квартиры. Население нашего района так натерпелось от оккупантов, что охотно выслушает вас и прочитает листовки. А если все же найдется какой-либо прохвост, который попытается задержать вас и передать МП, то… то вас ведь трое в каждой группе…

РАННИЕ ГОСТИ

РАННИЕ ГОСТИ

— Мицци, уже половина седьмого!

В голосе Макса звучали нотки нетерпения. Ровно в семь он должен выйти из дому. Ведь ему еще нужно забежать в комитет за листовками. Так немудрено и опоздать на завод.

— Уже готово, Макс!

Занавеска, отделявшая «столовую» от «кухни», раздвинулась, и появилась улыбающаяся голубоглазая Мицци со стареньким, до блеска начищенным кофейником в руках.

— Вот!

Она налила кружку до краев. От густого, черного напитка по комнате распространился приятный аромат. Макс, обжигаясь, отпил глоток.