Я стоял сзади, положив руки ей на плечи, и просто смотрел на медленное завершение танца, феи одна за другой покинули сцену, и наконец, Титанию одолела усталость и она опустилась на ложе из фиалок и дикого тимьяна. Музыка смолкла, и она заснула, в тишине было слышно биение сердец. Затем в дальнем конце сцены появился Оберон. Он медленно и тихо крался к спящей царице, и клянусь, мы могли бы услышать в зале даже мышиный писк.

Оберон встал над царицей, и зрители охнули, когда он сжал цветок над глазами Титании и затаили дыхание, стоило ей пошевелиться. Титания заворочалась, застонала во сне, Оберон застыл, но она не проснулась. Зал умолк, совершенно умолк. Когда волшебные капли упали Титании на веки, царь эльфов улыбнулся. 

Я слегка отодвинул занавес и взглянул в конец зала, который ярче всего освещал камин. Королева  наклонилась вперёд, её ярко-алые губы чуть приоткрылись, глаза расширились и сияли, как будто она закапала белладонну.

И началось столпотворение.

Гермия влюбилась в Лизандра.

Лизандр влюбился в Гермию.

Деметрий влюбился в Гермию.

Елена влюбилась в Деметрия.

И никто не влюбился в Елену.

Но Оберон решил, что Елена должна получить желаемое, и поэтому приказал Паку выжать волшебный сок на глаза Деметрия. Пак должен был узнать Деметрия по афинскому наряду, который в тот зимний день в Блэкфрайэрсе состоял из дублета и серебристых чулок, а поверх Генри Конделл надел подобие римской тоги. Увидев спящего человека, завёрнутого в тогу, Пак помазал ему глаза соком цветка, но выжал он сок на Лизандра, а не на Деметрия. Заснувший близко к своей любимой Гермии Лизандр просыпается и видит Елену, которая только что наткнулась на спящих любовников.

Теперь Лизандр влюблён в Елену.

Елена любит Деметрия.

Деметрий влюблен в Гермию.

А Гермия влюблена в Лизандра.

И, как будто этих ошибок мало, мастеровые репетируют свою пьесу в том же лунном лесу, где спит Титания, а недалеко от неё спят четверо влюбленных афинян. Пак обнаружил репетицию, но, как и его господин Оберон, он может становиться невидимым, так что мы его не видим. Мы репетируем, и Ник Основа уходит за сцену, в заросли боярышника, которыми в нашем случае служила артистическая, где голова Пака волшебным образом превращается в ослиную. Уилл Кемп натягивает плетеную конструкцию из веток ивы и кроличьих шкурок и возвращается на сцену.

Зал, который посмеивался над сценой, где мы репетировали «Пирама и Фисбу», взревел от хохота, стоило вернуться Уиллу.

Находившиеся на сцене в ужасе убежали от Ника Основы, не узнав его с новой чудовищной головой, а тот расхаживал взад-вперёд перед беседкой, где спит Титания. Ник Основа что-то напевает.