Двумя живыми глазами смотрел на мир Антигон, и рука, неверяще ощупавшая лицо, была на удивление чистой, лишенной привычной стариковской желтизны. Впрочем, и буйные кудри Эвмена совсем не серебрились… Как тогда, в Вавилоне…
– Пойдем! – повторил кардианец, уже настойчивее, и чуть подвинулся, уступая дорогу бегущим к валяющемуся на земле стягу азиатам. – Пойдем!
Тон был повелителен. Давно уже никто так не говорил с Монофталмом. Но гнева не было.
– Да, – кивнул Антигон. И с жалкой улыбкой выдавил: – А… Деметрий?
Суровое лицо грека немного, совсем немного смягчилось.
– Его ждать не будем. Потом, позже…
Помолчал. Повторил многозначительно:
– Позже!
И отрывисто приказал:
– Пойдем.
Эвмен не пояснил:
–
Кардианец пожал плечами.
– На тебя? Разумеется, нет. Ты сделал все, что мог. Коряво, правда, но
– Да… Да… Конечно!
Антигон глубоко вздохнул, словно набираясь решимости перед прыжком в ледяной омут, и удивился невыразимо пряной и пьянящей свежести воздуха, не пахнущего ни потом, ни застывающей кровью.