Он поднял палаш, и наступила тишина, и он видел, что они напряглись, готовясь к атаке. Он злобно ухмыльнулся.

— Вы идете драться с ублюдками! Что вы будете делать?

— Драться!

— Что вы будете делать?

— Драться!

Он подозвал солдата и приказал ему держать Карабина, пока битва не кончится, потом Шарп спешился, обернулся и посмотрел на деревню. Пришло время идти, время драться, и он внезапно подумал о женщине с золотыми волосами, которая ждала за линиями врага, и он знал, что есть только один способ, чтобы добраться до нее. Он поднял свой палаш и дал команду.

— Вперед!

Глава 23

Глава 23

Странно, думал Шарп, но в тот момент, когда он повел батальон вперед, ему было жаль, что маркиза не может видеть его.

Он не любил ее. Он ревновал ее, он искал ее общества, но не любил ее. Он сказал так тем утром, когда думал, что идет умирать от руки El Matarife, но он знал, что это не так. Он хотел ее. Он стремился к ней, как мотылек к яркому пламени, но любить кого-то означает знать человека, а он не знал ее. Он задавался вопросом, знал ли ее хоть кто-нибудь.

Она сказала, что любит его, но он знал, что и она не любит. Она хотела, чтобы он пожертвовал честью ради нее, и она думала, что слова любви заставят его сделать это. Он знал, что она использует его и отбросит в сторону, но однако теперь он шел с мечом в руке навстречу ждущим мушкетам и он делал это ради нее.

Палаш был слишком тяжел для руки. Он спрашивал себя, почему каждое новое сражение кажется более трудным, чем предыдущее. Удача должна когда-нибудь изменить ему — и почему бы не здесь, где французы уже отразили одну атаку противника и ждали следующей? Он думал, когда приказывал колонне двигаться вперед, что живет у времени взаймы. Он задавался вопросом: если он умрет, узнает ли Элен, что он жил еще несколько дней после взрыва — жил ради нее и умер в глупой, тщетной, эгоистичной надежде увидеть ее снова.

Его сапоги со свистом рассекали луговую траву. Пчелы трудились в клевере. Он увидел улитку с черно-белым панцирем, раздавленным сапогом пехотинца. В траве валялись патроны, стреляные мушкетные пули, потерянные шомпола и упавшие кивера.

Он смотрел на деревню. Легкая рота спровоцировала мушкетный огонь, все заволокло едким густым дымом. Позади него колонна двигалась в ровном сомкнутом строю. Он глубоко вздохнул:

— Баталь-ооон! Бегом… марш!

Пули пронизывали воздух рядом с ним. Он слышал, как кто-то вскрикнул позади него, кто-то выругался, и он бежал изо всех сил к близкой деревне и сквозь дым наконец увидел вход в переулок. Он был забаррикадирован телегой и разной мебелью, из-за баррикады стреляли, и он приказал выделенному взводу выйти из строя и изготовиться для стрельбы.