– Открою вам тайну. Вы своей дотошностью и ответственностью некоторых германских партнеров довели до исступления. Они не могли себе присвоить ни единого пфеннига. Естественно, пожаловались своим контрразведчикам. Те ничего не смогли накопать на вас плохого, попросили австрийских коллег приструнить. Информация дошла до Штайнлица. Он мне многим обязан, поэтому я предложил ему вас не беспокоить. Однако спустить на тормозах ситуацию не получилось, германцы требовали реакции. Тогда я предложил Фердинанду вариант с призывом вас на службу. В итоге получилось то, что получилось. Согласитесь, что работать, чувствуя за спиной опору на разведку лучше, нежели чувствовать поддержку одной компании «Леманн и сыновья». А то, что Штайнлиц не дает вам работы по специальности, то это непременное мое условие. Вам надо заниматься деньгами, а не играть в шпионов.

– То есть я так и буду числиться в разведке, а заниматься сделками?

– Совершенно верно. Вам же от этого только польза. Жалование вам платят в двух местах, со временем в чине подрастете. А надумаете жениться, то за офицера разведки любая аристократка согласится выйти.

– А что будет с этими русскими?

– То, что они заслужили. Не забивайте голову ненужной информацией. О них вы больше никогда ничего не услышите.

Вечером на виллу приехали три грузовика, и все гости разом покинули мое жилище, чему был только рад. Да, гер Ротшильд удивил меня, и очень сильно, приехав с такой мощной и квалифицированной силовой поддержкой. Примечательно, что все его аудиторы – выходцы из еврейских семей, эту национальную особенность скрыть невозможно.

На следующий день заняться своей работой в банке я не смог. Клаузевиц начал возвращать на места ранее уволенных работников, а эта процедура обещала затянуться на неделю. Я решил воспользоваться этой паузой, побывать в Тарасп, я как-никак стал папой в четвертый раз.

Правду говорят, что о любимых надо не вспоминать от случая к случаю, о них нужно думать постоянно. Я о своей любимой жене и о детях думал постоянно, и это грело мне душу, хотя это и шло вразрез всем наставлениям моих учителей нелегальной по работы.

Анна сдержала свое слово, родила девочку, назвала Лидией. Я дрожащими руками принял от жены дочь. Наклонился и внимательно посмотрел в лицо спящей дочурки, вдохнул запах младенца и материнского молока. Господи, как это замечательно, держать в руках своего ребенка, и радоваться тому, что он есть!

– Милый, а что ты принюхиваешься? – удивилась жена.

– Запах детей – самый лучший их всех запахов, а до этого дня, мне приходилось нюхать запах сгоревшего пороха, – сказал я, нежно целуя Анну.