— Вот тут, а здесь я машину посадил. Там трофейщики стоят, поставил пару бойцов охранять.

— В штаб армии сообщил?

— Конечно, только толку-то? Машина экспериментальная, нужны специалисты. Нужно ее сюда, в полк везти. Я распоряжение отдал, к вечеру подвезут.

— Понятно. А что за машина?

— Да ты ее видел пару месяцев назад, в Центре.

— Это Поликарпова которая?

— Она самая. Фактически та же, но доработанная, вот и хотел ее в боевых условиях испытать… испытал.

— Серьезно повреждена?

— В полевых условиях не починишь, хотя нужно с нашими инженерами пообщаться. Стриж Каплина не забрал?

— Генерал? Нет, не забирал.

— Тогда вообще проблем нет. Этот из велосипеда самолет сделает.

Покрышкин засмеялся:

— Он может! Ладно, поговорили и хватит, пошли, там уже столы, наверное, накрыты. О, слышишь? Сто процентов Микоян садится, пошли.

— Идем.

Слушая ночную жизнь полка — как раз взлетали звенья ночников, — я лежал на снопе скошенной травы и смотрел на усыпанное звёздами небо. Вот снова фронт, после стольких месяцев пребывания в тылу. Сдержал все-таки Хозяин слово. Прикрыв глаза, я припомнил тот нелегкий разговор в Кремле, что произошел почти полтора года назад.

Сталин тогда каким-то чутьем почувствовал, что информация будет запредельная, поэтому, когда я скосил глаза на Берию, попросил того выйти. Даже причину нашел достаточно вескую.

— Слушаю, — хмуро сказал он, когда нарком вышел.

Задумавшись на несколько секунд, я стал рассказывать. Сперва бегло прошелся, кто и откуда, потом все, что привело меня в этот мир. Иосиф Виссарионович, молча смотря на меня, попыхивал трубкой и слушал, слушал. Всего рассказ затянулся на три часа, можно было и больше, но я помнил о церемонии, которая должна была скоро начаться.

— Такую версию ми даже не рассматривали. Ви, товарищ Суворов, точно уверены, что это не ваше прошлое? — с прорезавшимся кавказским акцентом спросил Сталин.