— Вы снимать-то будете? — взволновался Колька.

— Постой, тут без спешки, тут одним планом брать нужно, — бормотал оператор, поднимая треногу на корму машины. — Тут такая история, брат…

Он оборвал сам себя, швырнул кепку на сидении и припал оком к кинокамере. Застрекотало…

Это правильно — ученого учить, только портить. Оператор приник к камере как к пулемету, изнывающий Вертов односложно подсказывал коллеге. Катрин сидела на переднем сидении и слушала доносимую порывами ветра музыку. Мятежные силы приближались…

— Встретить, встретить нужно, — в отчаянии застонал режиссер. — Петр Карлович, перезаряжай же! Николай, будьте добры…

— Так я готов, — заверил водитель. Авто мягко и мощно взяло с места.

Силы ВРК должны были вступить на площадь через ворота Главного штаба. Туда, в сторону череды огромных арок, в сторону приближающейся грозной и непонятной музыки сейчас смотрела вся площадь. Тянули тонкие шеи юные юнкера, распахивали глаза ударницы, бледнели думцы…

Катрин, наконец, разобрала знакомую, казалось, уже навсегда забытую мелодию:

— Есть у Революции начало,

Нет у Революции конца!

Миру мы несём рассвет Вселенной,

Нашей правды светлые слова,^[44]- торжественно предрекали штабные динамики.

"Лорин" остановился на подъезде к арке, оператор взял общую панораму, машина тихо двинулась ближе к проезду.

— Медленнее, Коля, медленнее! — умолял Ветров.

Извне к площади приближалась черная волна. Броневики, автомобили и вооруженные до зубов люди, издали казались единой массой. Флаги на броне и в руках лишь изредка попадая в полосы света, озарялись багряно-алым. Дракон социалистического восстания подползал к Дворцовой, по его мощному телу пробегала дрожь отблесков щетины штыков.

Камеры Катрин больше не слышала. И вообще ничего не слышала. Стало вдруг еще страшнее: черный единый организм заполнил короткий туннель арки, вот сейчас рухнут высокие и легкие распахнутые ворота, хлынет новая революция на площадь, и задробят по ней пулеметы с крыш и окон, ударит в упор картечь. И пройдет поредевший 1-й Отдельный Красногвардейский дозорно-штурмовой по телам и крови, ударит "в штыки"…

Авангард революционного полка чуть притормозил перед имперским изяществом кованых ворот. Легкая фигурка прыгнула с крыши автомобиля на витиеватую решетку имперских ворот, не забывая изящно поддерживать юбку, вскарабкалась повыше.

— Товарищи! Вот она — цитадель старого прогнившего мира! Рвануть бы их всех разом! — товарищ Островитянская взмахнула бутылочной гранатой. — Но мы с вами не в убогое царское время вступаем. Нет, и не будет у нас привычки всех разом давить к ногтю и заставлять кровью харкать. Они нашу силу и так видят. А бомбы прибережем на самый крайний случай!