— Оставаться в Тире нельзя, — согласно кивнул Гефестион, — они нас тут запрут. Продовольствия хватит всего на несколько дней.

— Вырвемся, — уверенно заявил Мелеагр, — на суше они нас не одолеют.

— Уверен? — прищурился Птолемей, — боюсь, будешь очень удивлён.

— Тир придётся оставить, — сказал Александр, сам удивляясь своим словам.

— И куда идти? — спросил Филота.

А действительно, куда?

Несколько эвменовых писцов, сидя вдоль стен, заносили ход совета на восковые таблички. С ними находился и начальник канцелярии. Незамеченный посреди всеобщего шума и гама, кардиец подошёл к царю и, склонившись к его уху, произнёс несколько слов. Царь посмотрел на него с недоумением, потом, вытянув шею, отыскал глазами Пнитагора.

Киприот, ни на кого не глядя, уперев взгляд в стол, нервно крутил пальцами монету.

— Какой смысл? — спросил Александр Эвмена.

— Видать такой же, какой нашёл для себя Энил.

— Надеялся, что там все, как и прежде?

— Такова натура людская, — ответил Эвмен.

Царь некоторое время не говорил ни слова, скользя взглядом по лицам финикийцев и старших командиров пнитагорова отряда. Потёр пальцами гладко выбритый подбородок. Посмотрел на Гефестиона, сидевшего по правую руку.

— А ведь это мысль…

— О чём ты, Александр?

Царь ответил не сразу. Перевёл взгляд на Птолемея, потом снова на Гефестиона.

— Кипр.

— Что?

Парменион, что-то рассеянно объяснявший Филоте, резко повернул голову к царю.

— Кипр, — повторил Александр.