Григорий вытянул из кармана наган, дождался очередного выстрела пушки и, упёршись локтями в прелую прошлогоднюю листву, ужом скользнул к дозорным.

Молодой, которого старший назвал Петрухой, уже успокоился, и продолжил прерванный разговор:

– А что, дядя Митяй, Кытманово-то справна деревня?

– Окстись, какà там… Была бы справна, Рогов в ней бы не прятался. Он же не дурней тебя, чтобы в богатой деревне хорониться. Говорят, что если бы не лазутчик, то нипочём бы чекисты про Кытманово не допёрли.

– Повезло зна… – молодой внезапно замер на полуслове. Он выпучил глаза и побледнел лицом.

Григорий тихо поднёс к губам ствол нагана, давая понять, что шуметь опасно. После подал знак левой рукой, чтобы Петруха не останавливался, а правой направил ствол прямо в лоб парня, прикрытый только суконным картузом.

Со стороны деревни доносился дробный перестук выстрелов. Как будто трясли коробку с сушёным горохом. Григорий ждал, когда в очередной раз выстрелит пушка.

– Ты чой-то, Петрух, заикаться вдруг начал? – усмехнулся в пшеничные усы старший, по всему видно, бывалый вояка. – Никак и в самом деле, медведя почуял? Чой-то ты побелел весь…

В тот же миг раздался короткий хлопок, нервы Петрухи не выдержали, он схватил «Арисаку», хотел уже передёрнуть затвор, но пуля оказалась проворней. Хоть и попала не в лоб, а в макушку, тем не менее, вынесла парню мозги.

Митяй услышал выстрел нагана у себя за спиной. Он на рефлексах повалился в траву и, не поднимаясь, попытался перекатиться к реке, но Григорий оказался ловчее. Он мгновенно придавил вояку собственным весом, ткнув лицом в землю так, что тот не мог вздохнуть. Резким движением оторвал у гимнастёрки ворот, доставив Митяю крайне неприятные ощущения.

– Молчать будешь? – спросил шёпотом пленённого бойца. – Если «да», то ладошкой пошлёпай, с-с-сука большевистская.

Митяй судорожно задёргал рукой по прелой прошлогодней листве.

– Это хорошо, что будешь, – продолжал шептать Григорий, переворачивая пленника на спину. – Теперь рот открой. Митяй медлил. – Рот открыл! Быстро! – Он тут же сунул вороненый ствол нагана прямо в зубы бойцу, раздирая дёсна и щёку. Только пикни, сволочь, тут же кончу.

Григорий собрал оторванный воротник в неопрятный комок и сунул Митяю в рот вместо кляпа.

– Мы с тобой поговорим, но позже. Поднимайся, сучий потрох, через Чумыш пойдём. Мне с твоими товарищами встречаться не с руки.

Поясным ремнем, он изо всех сил затянул петлю на запястьях. – Сейчас, ещё чуть и пойдём с тобой сволочь коммуняцкая. – Приговаривал бывший красный партизан.