Жить теперь стало куда спокойнее - хотя войны не прекратились, но Гирхарт больше не принимал в них личного участия. Он не мог сказать точно, когда перестал чувствовать себя молодым, но теперь ему стало окончательно ясно, что уходит и тот возраст, который называют зрелостью, и к императору и его ближайшим соратникам неумолимо приближалась старость. Умер Ромни, ушли в отставку Диар и Марх, Хоттара на посту канцлера сменил Каниэл Лавар. Дарнилл тоже заговорил об отставке.

- Уймись, старый волк, - сказал ему император. - Куда же я без тебя? Нас теперь ведь осталось только двое.

Военный министр залился румянцем, как молоденькая девушка, впервые услышавшая похвалу своей красоте. Для Гирхарта не было секретом, что он всё ещё ревнует его к Лавару. Видимо, назначение Каниэла и толкнуло его на необдуманные слова.

- Прости, командир, - сказал Дарнилл еле слышно.

- Прощаю, - Гирхарт поднялся с кресла и обнял его. - И чтоб я больше такого не слышал. Нам ещё детей вырастить надо. После моих сыновей ты мне всех дороже. Кстати, твои ещё не вернулись?

Жена Дарнилла, племянница Хоттара, вместе с младшими детьми (старший сын, ровесник Керна, состоял при дворе в свите принца) ездила в провинцию навестить родню. Старшая дочь, десятилетняя Анария, была смышлёной и хорошенькой, и Гирхарт подумывал со временем посватать её за Лериэна, хотя пока не говорил об этом с Дарниллом. Торопиться незачем, мальчику нет ещё и семнадцати.

Принцы взрослели, взрослели и их товарищи, которым через какое-то время предстояло составить новый двор. И Гирхарт думал, что, по крайней мере, в ещё один поход ему сходить всё же стоит. Принцу Лериэну надо узнать, что такое настоящая война, почувствовать её на себе, хотя бы для того, что бы понять, стоит ли взваливать предводительство войсками на себя, или лучше препоручить это занятие другим. Но он слишком горяч, отпускать его одного, пусть даже под присмотром опытных военачальников, было бы опрометчиво.

За выбором войны дело не станет, Сегейрская империя, как и её предшественница Коэна, воевала постоянно. Гирхарт слишком поздно понял, в какую ловушку угодил, принявшись латать дыры в казне за счёт военной добычи и доходов с новых земель. Новые земли давали не только доходы, но и требовали значительных расходов, а для их завоевания и удержания была нужна большая армия, и не одна, содержать которые в Рамалле просто не хватало средств, как не изворачивайся. И получился замкнутый круг: чтобы платить солдатам, нужны были деньги, чтобы добыть деньги, нужны были солдаты. Зато во внутренних областях Империи уже почти двадцать лет царил благословенный мир, и льстецы превозносили Императора, вернувшего на землю золотой век. Гирхарт старался относиться к этим дифирамбам с юмором, но всё равно слушать их было приятно. Впрочем, столь же единодушно восхваляли долгожданные мирные времена поэты и историки, и не только придворные. Придворный же историограф, тининец Аборнес, недавно представил на суд Императора первую часть своего труда, названного им "Деяния великого Гирхарта". В своём сочинении он, в целом довольно точно придерживаясь фактов, тактично обходил молчанием годы рабства и начинал своё повествование прямо с Вастаса. Столь же тактично он умалчивал о причине смерти Арна, упоминая его в числе погибших при взятии Коэны, и обстоятельствах отставки Эрмиса, не писал ни о кравтийском прошлом Вархнота Дарри (названного им "одним из вождей антикоэнского восстания в Настаране"), ни о смерти Рейнета Серлея. Зато подробно и со знанием дела разбирались все кампании Гирхарта и его соратников, включая завоевание Рейндари. Гирхарт, в целом одобрив сочинение, велел изменить название на "Историю Сегейрской империи" и дать более подробные сведения о Таскире и его армии, а также о деятельности Эвера в качестве правителя Восточной Рамаллы, которая теперь окончательно вошла в состав ядра Империи.