— Степь велика, — неопределенно махнул рукой Чимбук. — С таким богатством нас обратно в род примут.

— И далеко твои родичи кочуют? — поинтересовался Ратмир.

— К татарам ушли, — честно признался Чимбук.

— Нет, к татарам я не пойду, — наотрез отказался Шемяка.

— Если не вернем товар, — предупредил Чимбук, — мы уйдем.

— Там видно будет, — неопределенно ответил Шемяка, переглянувшись с Местяткой.

Пленный половец никуда не делся — лежал, как миленький, на сырой земле, вращая глазищами.

Половцы, испросив разрешения, принялись грабить мертвецов, обдирая одежду и подобрав брошенные на землю мешочки с кресалами, а Чурнай принялся за дело и вскоре пленник уже мечтал о сотрудничестве, обещая показать место становища.

Невольный проводник не обманул, вывел их к вежам еще до темноты. Разбойники встали лагерем на широком лугу и все подходы к нему просматривались на много сотен метров. Двух и четырехколесные возы половцы, по обычаю, поставили в круг, защищая свои вежи — войлочные юрты.

За лагерем, в пределах видимости, паслись мелкорослые и не красивые, с большой головой, но мускулистые, крепкие и быстрые, отличающиеся своей свирепостью и дикостью, половецкие кони, верблюды и волы. Где-то вдалеке слышалось блеяние овец, без которых не обходилось ни одно кочевье.

— Многовато их, — прошептал Чурнай, затаившись в кустах.

— Зря ты пленника прирезал, — так же шепотом ответил Чимбук. — Наврал он.

— Что сделано, то сделано, — пробурчал торк. — Смотри. Возвращаются.

В лагере начался переполох. Женщины, дети выбегали встречать вернувшихся из набега мужчин.

— Один… шесть… двадцать… тридцать… — шевеля губами, считал Шемяка.

Пленник наврал, что в стойбище не более двадцати мужчин. С учетом убитых Шемякой, и погибших в стычке с охраной каравана, их не должно было быть больше десяти.

— Три дюжины, — испуганно прошептал Местятка.

— Многовато, — заметил даже всегда невозмутимый Алеша.

— Не одолеть нам их, — нервно кусая губу, сказал Ратмир.

— А придется, — со всей решимостью, на какую оказался способен, твердо сказал Шемяка.