— Не каркай, Митрич, — капитан тяжело выдохнул, — придумай лучше чего.

— Так это, — встрял в разговор начальства Семён, — давайте полякам скажем, что пани Шибшинская вовсе не Шибшинская, а атаманша и её на крейсер надо передать. Тогда паны ни в жизнь не подумают, что по их душу морпехи.

— Да ты голова, ёкарный бабай костромской! Только не Шибшинская, а Будревич. И не атаман, а резидент германской разведки. Так вернее. Василь Дмитрич, точно Будревич наособицу едет, никак не связан с «третьеклассниками»?

— Не похоже, Михаил Сергеевич, говорю ж, Будревич шулер, они больше в одиночку промышляют. А про германского шпиона это хорошо, паны враз вызверятся на картёжника.

— Да то не я, главное Семён придумал, как тебя по батюшке то, фантазёр? Я в судовых документах отмечал, но не запомнил.

— Митрофанович буду.

— Будешь, будешь, куда денешься. Закончится всё благополучно, представлю к награде за сообразительность, а пока лицо позлее, посерьёзнее, револьвер вытаскивай, на боевой взвод ставь и за мной. И чтоб молчал! Более ни единого слова!

Копылов одновременно с восхвалением способностей Семёна и инструктажем матроса, отбил новую депешу на флагманский на этом переходе «Терек».

Стремительно приближающийся крейсер привлёк внимание пассажиров, столпившихся по правому борту с биноклями и морскими и театральными. Зрелище того стоило, красавец «Рион» пёр на транспорт не сбавляя ход.

— Что случилось, господин капитан, в честь какого праздника представление? — Жилистый и резкий поляк, очевидно один из главных у бандитов, обратился к Копылову, идущего вместе с Семёном и вызванными из машинного отделения механиком Василием Ниловичем Петровым и его помощником Петром Ступаренко, мечтающим поступить в Морской Корпус, на «первоклассную» палубу. Механикусы, как и Семён, вооружились револьверами и были коротко и эмоционально проинструктированы капитан-лейтенантом.

— Да как оказалось, германский шпион на борту, — Копылов кивнул в сторону Будревича, наблюдающего за «Рионом» в большой бинокль, — ишь как нервничает. Приказано захватить немедля, чтоб не успел уничтожить важные документы. И передадим потом морпехам с крейсера.

— А, понятно, — заметно расслабился поляк, — а изображал из себя благородного, сволочь.

— Позвольте, господа, это какая-то ошибка! — Будревич выронил бинокль, руки у незадачливого путешественника дрожали так, что Семён подумал — а вдруг та дрожь навсегда, как в карты передёргивать будет?

Но дурной вопрос кочегар удержал при себе, избежав язвительных подколок начальства или даже, слов непечатных в свой адрес.