Рыбак, бивший меня по щекам, поднялся и принес фонарь с кокпита, где за штурвалом сидел еще один человек.

тусклый свет керосинового фонаря для меня показался таким ярким, что пришлось зажмуриться.

Рыбак удивленно выругался, но я уже открыл глаза и понял, что смотрю в лицо парня, которого сегодня днем ударил на рынке.

Тот тоже смотрел на меня, и его лицо начинало бледнеть.

Он нервно оглянулся на рулевого и тихо шепнул:

— Брат, прости меня ради Христа, ничего не говори отцу, он меня убьет, если узнает, что я оскорбил твою жену. Она утонула?

— Нет, — сипло ответил я, еле шевеля пересохшим языком. — Ее взяли в шлюпку, она должна быть уже на берегу. Не бойся, я ничего не скажу.

Парень откуда-то вытащил большую флягу и, открутив крышку, протянул мне.

Думая, что там вода, я храбро сделал большой глоток. Но вино, пролившееся мне в рот, оказалось ничем хуже воды. Присосавшись, я опустошил, наверно половину емкости, после чего протянул флягу обратно парню.

Тот гордо сообщил:

— Из своего винограда давлено.

После того, что я пообещал ничего говорить его отцу, парень стал не в меру словоохотлив. Рассказал, что мне крупно повезло, потому, что момента, когда я попал под лодку, они даже не заметили. Только его отец увидел, как в темноте за кормой появилось белое пятно, Это засветилась моя футболка. Еще одного мужчину они подобрали уже на обратном пути, ближе к берегу, его лысую голову, торчавшую над водой, удалось заметить в отблеске фонарей Батуми.

Мужик сейчас лежал рядом со мной, ничего не соображая, периодически размахивал руками и бессвязно матерился.

А мы, между тем, заходили в гавань, откуда теплоход Нахимов вышел всего несколько часов назад.

На пирсе было полно народа. От множества прожекторов было светло, как днем. Уже стояли несколько военных палаток, и рядом вояками ставились еще три. Машины скорой помощи постоянно приезжали и уезжали, загрузив пострадавших пассажиров.

Ловко маневрируя между судами, наша лодка пришвартовалась к пирсу.

К нам сразу ринулось несколько солдат с носилками. Я с трудом встал на ноги и подошел к старому усатому грузину, сидевшему за рулем.

— Спасибо генацвале, за спасение, никогда вас не забуду, скажи, кого мне надо благодарить.

— Ээ, сынок, не надо так говорить, мы люди должны друг друга выручать, сегодня я тебя спас, завтра ты мне поможешь, разве нет? А зовут меня Василий Лазба, а это мой сын Темир, правда, хороший парень?

— Конечно, — улыбнулся я, глядя на Темира. — Спасать людей, могут только хорошие люди. Кстати, вы ведь абхазы, не грузины?