– Я не стал бы исключать возможности того, что Иоганн Альбрехт был тяжело или даже смертельно ранен, однако не стал бы на это сильно рассчитывать. Его не раз уже «хоронили», но он всякий раз «восставал из могилы» и лишь укреплял свое положение. Что же касается прочего, то я выполнял поручение весьма высокопоставленных особ и могу надеяться на их благодарность и защиту. Все дело в том, что наш король очень молод и слишком любит войну, а Швеции нужен наследник.

– От папаши-колдуна и Мекленбургской герцогини? Или нет – от русской царицы! Что-то много титулов стало у нашей доброй Катарины. Кстати, а чем вас Юхан Эстергетландский[65] не устраивает?

– От шведской принцессы и победителя датчан, – печатая каждое слово, проговорил молодой человек, – а герцог Эстергетландский сам отказался от короны. Право, дядюшка, я начинаю сожалеть о том, что рассказал вам всю эту историю.

– Ты рассказал мне ее, потому что тебя для этого и послали! Потому что зубы этого святоши Глюка щелкнули вхолостую, а он очень хочет вцепиться ими в рижскую контрибуцию.

– А вы здесь при чем?

– А при том, что если денег не оказалось в стокгольмском доме, то они где-то есть! В Риге Странник не мог их оставить, для этого он слишком хитер. Тот отряд, что перехватили поляки, тоже оказался пустышкой. Значит, что?

– Что, дядюшка?

– Посмотри на этот галиот.

– А что с ним не так? Ну да, на нем герб Ростока и мекленбургский флаг, но…

– Но прибыл он из Риги, причем сразу после того, как ее захватил Странник!

– Черт побери! Неужели вы думаете…

– Думаю? Нет, черт возьми, я уверен! Я просто чую запах рижских денежек! Ну что, ты надумал становиться моим зятем? Смотри, завтра у моей девочки не будет отбоя от претендентов! Миллион талеров – это не шутка, и будь я проклят, если получу меньше трети от этой суммы.

– А что скажет по этому поводу король?

– А зачем ему знать об этом, мой мальчик? – захохотал старый ярл.

– Вы полагаете, что вам удастся сохранить эту операцию в тайне? – удивленно проговорил Николас, подумав про себя: «Старый маразматик сошел с ума и всех нас погубит!»

Однако Спаре-старший не обратил на слова родственника ни малейшего внимания, будучи всецело погружен в происходящее на мекленбургском галиоте.

Наконец от него отошла шлюпка и направилась к шведской галере. Подойдя к борту, шведские солдаты выпихнули какого-то связанного человека и стали поднимать ящики. Оказавшись на борту, арестованному удалось выпихнуть изо рта кляп и разразиться отборными ругательствами. Впрочем, солдаты тут же ударами прекратили его вопли и поставили несчастного на колени.