— Мамочка, мы с Мишей сходим погулять!

— Куда? — мигом забеспокоилась мама. — Ночь на дворе!

— Новогодняя ночь! — с чувством сказал я, выразительно глядя на папу. — Там толпа народу, и елка! И вообще!

Отец заговорил с воодушевлением:

— Да пусть погуляют… э-э… с часок! Новый год, все-таки! А народ тут хороший, не обидят!

— Ну-у, ладно… — сдалась мама. — Только недолго!

— Мы на часок! — заверил я, влезая в свои «прощайки» и подавая шубку сестричке.

— Мерси! — церемонно присела Настя.

По коридору «общаги» гулял веселый шум. Народ бродил из комнаты в комнату, празднуя и поздравляя. От лифта приблизилась стайка девушек, по виду — третьекурсниц. Смеясь, они преградили нам с Настей дорогу. Высокая шатенка, над которой витал винный дух, грозно спросила меня:

— Шестнадцать есть?

— Есть, — вздохнул я. Старею, мол.

— Да ему давно уже семнадцать! — возмутилась сестричка.

— Да-а? — комически изумилась шатенка под хихиканье подруг, и решительно меня поцеловала, далеко не сразу отняв губки. — Да-а… — выдохнула она. — Ты где это так сосаться научился?

— В школе, — улыбнулся я, радуясь, что под шапкой не видно, как горят мои уши.

— Достойная смена растет!

И девушки, оглядываясь и пересмеиваясь, повалили в распахнутые двери, откуда переливчато вибрировал Демис Руссос.

— Миш, — пихнула меня Настя, — а меня научишь целоваться?

— Не подобает юной девице помышлять о греховностях мира сего, — назидательным речитативом выговорил я.

— Ну, вот, шутить начал! — обрадовалась сестричка. — А то все кислый ходил. Прям, как лимон!

В лифте она помалкивала, взглядывая на меня и тут же отводя глаза, а когда мы вышли на улицу, выговорила тихонько: