— Пуля не берет? — ляпнул первое, что пришло в голову, Уолтер, немедленно устыдившись.

Отто Ган расхохотался, подмигнул.

— Комиксами в детстве увлекались? Это же не дикарский амулет! Знак Ордена — символ, пусть и очень важный. Настоящему Рыцарю-Рыболову его даже носить не надо, если он действительно служит Граалю…

Второй звонок. Доктор шагнул к вагону, махнул шляпой.

— …Ибо тому, кто охраняет кубок Царя Царей, обещано то же, что и праотцу Адаму: «Тебе служат солнце, и луна, и звезды, и птицы небесные, и рыбы морские, и птицы, и скоты, и гады».[97] Не пропадайте, Вальтер! Если не будет войны, съездим с вами в Монсегюр, Грааль там, я уверен. Мы его обязательно найдем!..

Поезд тронулся, привычно застучали колеса. Татам-татам, скорей-скорей, прощай-прощай…

Бывший сержант Уолтер Квентин Перри приложил ладонь к виску, отдавая честь паладину Чаши Христовой. Подождал, пока исчезнет вдали последний вагон, подумал немного, расстегнул рубашку.

Старое серебро обожгло кожу. Медальон с надписью «ИХТИС» коснулся сердца.

4

— Еще! Еще, чтобы почувствовала, дрянь, как это — умирать!..

Анна Фогель попыталась отвернуть лицо. Тщетно! Удар сапога пришелся в рот. Хрустнули зубы, в горло плеснула кровь, не соленая, горькая. Затем что-то тяжелое, страшное врезалось в сердце.

— Туда не бить! — запоздало распорядился кто-то. — Нельзя, чтобы сразу сдохла. Аккуратнее работайте, с толком…

Спасительное забвение так и не пришло, но боль все же отступила. Удары превратились в легкие толчки, отзывавшиеся еле слышным звоном колокольчика где-то возле самого сердца. В живот, в плечо, снова в живот, по колену.

— Поднимите ее!

Знакомый голос донесся словно из иного мира. Снова проснулась боль, прокатилась волной, растекаясь по телу, живому вопреки всему.

Резкий, режущий ноздри запах. Мухоловка застонала, открыла глаза.

…Ночь, белый свет автомобильных фар, острые силуэты надгробий, люди — черные тени. Один, в легком летнем пальто и шляпе, совсем рядом — протяни руку.

— Анна! Как ты могла? Ты же всех предала — Эрца, меня, страну!..

Шарль… За стеклышками очков — отчаяние, словно не ее, специального агента Мухоловку, сейчас убивают, а его самого.