Курц отвернулся, не став отвечать, но в воздухе валтасаровым письмом проступило слово «если». Левый край скалы-замка осмотрели вдвоем, сантиметр за сантиметром, даже наметили место для крюка, но каждый понимал: бесполезно. И снова проклятое «если». Если бы оставили на месте перильную веревку, были бы, считай, уже на другой стороне. Но как оставить, если (если! если!) нужна позарез?

«Не взял веревку, такая вот беда».

— Генрих Харрер рассказывал, — по-прежнему глядя куда-то в пространство, заговорил Тони. — У высотных альпинистов, которые по семитысячникам ходят, на маршруте чужих спасать не положено. Мимо мочалят, могут и не оглянуться. Словно тигры на охоте. Каждый подъем стоит, как два «хорьха», и готовится год, а то и больше. Вот и не хотят рисковать.

Андреас ничуть не удивился.

— Тигры — звери, чего от них еще ждать? И чужих я тут никого пока не вижу.

Тони молча кивнул. Повернулся, взглянул в глаза.

— Помнишь, я говорил тебе, что не начальства боюсь. Что есть судья иной, нелицеприятный, для которого нет людского закона, и жалости тоже нет? Чезаре нашу пайку получил. Мы касками прикрылись, но все равно нас достали. Мы итальянцев не бросим, а значит, и сами не уйдем. Всех мы с тобой обманули, вокруг пальца обвели — обер-фельдфебеля, штаб, полковника, «эскадрилью». А с Огром не выйдет, Андреас. По полной получим. Сам знаешь, есть за что.

Хинтерштойсер быстро оглянулся. Никого вокруг, только скалы. И Эйгер — он-то слышит.

— Мы никого не убили, Тони! Никого! Они уже были мертвые, мертвые!..

Курц горько усмехнулся в ответ.

х х х

Армия — не клуб по интересам. Начальству нет дела до солдатских причуд. Кто станет отпускать двух рядовых срочной службы на прогулку по горным склонам? И не раз в год, а чуть ли не каждый месяц? За опоздание журили, отправляли чистить Sitzungssaal, господин обер-фельдфебель привычно разевал хлеборезку на ширину приклада:

— Под тр-р-рибуна-а-а-ал!

А через пару недель — снова в поход. Одна стенка, другая, третья. Опоздание, выволочка от начальства…

— Куда теперь помочалим, Тони?

Командование знало, что и кому разрешать. Курц и Хинтерштойсер — лучшие из лучших, такие на особом счету. И спрос с них другой.

— Документы придется сдать, ребята. Если арестуют, крутитесь как хотите, выручать вас не стану. По всем штабным бумагам вы в самоволке. Вернетесь благополучно — с меня отпуск. Вопросы есть?

— Никак нет, герр оберст!

Бывают приказы, которые не положено оглашать перед строем. Но выполнять их тоже надо. Полковник Оберлендер, опытный альпинист, привычно доставал из рукава два проверенных джокера. Скалолазы «категории шесть» не подведут.