- Трифон!

- Я здесь, вашбродь! – материализовался перед ним денщик – нескладный солдат из нестроевых.

- Ты что же это, опять брал мои вещи?

- Как можно-с! – оскорбился тот.

- Как обычно-с! – передразнил его врач. – Говори, каналья, где теперь мои аптекарские весы?

- Не могу знать.

- А вот я могу!

- Конечно, можете, они ить ваши!

- Мерзавец, ты опять отдал их этому несносному моряку? Ты хоть понимаешь, что они предназначены для взвешивания лекарственных препаратов? Что от их верности, быть может, зависит чья-нибудь жизнь?

- Понима…, то есть, никак нет, вашбродие, - помотал головой Трифон. – Как есть, не брал!

- Ты что пьян?

- Нет.

- Дыхни!

Денщик с видом христианского мученика перед Нероном поднял вверх глаза, и изобразил легкий выдох, в котором явственно присутствовали пары сивушных масел.

- Напраслину возводите, вашбродь! – горестно заявила жертва произвола. – Уж сколько недель не то чтобы не пил, а и не видел…

- Нет, это не выносимо, - возмутился столь вопиющей наглости доктор. – Вот сейчас пойду к Скобелеву и потребую, чтобы тебя перевели в роту к стрелкам. Там тебе быстро объяснят, что брать чужое нехорошо!

- Да что вы, барин, - испугался денщик, совершенно не ожидавший от обычно доброго, мягкого и деликатного врача подобной решительности. – Нешто у их превосходительства иных дел нет, как только мной, горемычным заниматься. Да вы посмотрите лучше, ить все ваши вещички в целости и сохранности! А ежели крышка не так закрыта, так это я пыль когда протирал ненароком задел. Ить ваше благородие не раз говорило, что чистота должна быть, вот я и расстарался, значит…

- Значит, пыль протирал? – демонстративно провел пальцем по крышке сундука Студитский.

- Так ить пустыня, песок кругом, - развел руками поборник чистоты. – Рази убережешься?

- Прочь с глаз моих! – не выдержал врач. – Вернусь, поговорим.