По поводу евреев Чернобыля я сильно не беспокоилась, даже если там и была большая еврейская община с цадиками, то немцы руку к ее ликвидации хорошо приложили во время Холокоста. А кстати, пока Шелест трубку не положил.

– Петро Юхимович! Ты меня слушаешь?

– Да-да! Просто задумался, хорошая идея, однако.

– Что там с Чернобыльскими евреями? Они сильно от Холокоста пострадали? Петро Юхимович, ты вот в шестьдесят втором в комиссии по делам реабилитированных работал? Сможешь организовать комиссию по выявлению лиц, способствующих Холокосту на территории Украины?

– Так двадцать лет прошло! – Икнул от неожиданности Шелест, черт его за язык так не кстати дернул.

– Понимаешь ли, Петро Юхимович, одно дело гитлеровцев на Нюрнбергский трибунал вывести, другое дело – выяснить, откуда фашистская сволочь узнавала о евреях. В ГДР в пятьдесят девятом году был процесс по делу «Нахтигаля» и ОУН-овцев, попроси товарища Ульбрехта информацией поделиться, наверняка у «Штази» есть свои архивы.

– Но Советский Союз не выставлял на Нюрнбергский трибунал дела по «Нахтигалю» и ОУН! – Шелест попытался уклониться от заманчивого предложения генсека.

– Не выставлял, потому что, документов не было! – веско заметила я. – Насколько мне известно, многие фашистские деятели после отсидки уже вышли и пишут мемуары за деньги, а там многие интересные вещи можно прочесть.

– А деньги Косыгин выделит на такие крупномасштабные мероприятия? – поинтересовался Шелест.

– А что, у Республики нет своих денег, чтобы оплатить такую нужную работу по поиску виновных в гибели граждан Республики? – Жестко спросила я. – Или вы, товарищ Шелест, не считаете погибших евреев откровавых лап ОУН гражданами Республики?

– Хорошо, товарищ генеральный секретарь! – сухо ответил Шелест.

Беседа наша закончилась в официальном ключе. Я не жалела о своем поручении по поводу «Нахтигаля». Просто нужно было узнать, до какой степени поправел Шелест, будет ли вообще саботировать работу по расследованию преступлений ОУН и «Нахтигаля» против жителей Украины. Там ведь, кроме резни на территории Западной Украины, была еще резня и на территории Южной Украины. Другое дело, если Шелест приедет в Москву и скажет, что типа в охоте на евреев поучаствовали все жители Западной Украины, и что нецелесообразно признавать виновными все население Украины. На самом деле, мне нужны были любые действия Шелеста, в том числе и саботаж, чтобы предъявить ему обвинения и снять с должности.

Шелест после разговора с генсеком реально взбесился, черт его дернул за язык напомнить генсеку о евреях, так что небольшой бюстик Ленина, стоящий возле «вертушки» полетел в стену. Шелест знал, что ОУН только в сорок третьем году решил разойтись с рейхом, после того, как германцы так называемую Галицию включили в состав генерал-губернаторства «Польша» ,и не собирались оттуда исключать ни под каким соусом. Шелест понимал, что выполняя наказ генсека, лезет в большую бяку. Генсек указал на безусловную очевидность-большинство немецких офицеров просто не знали языка, чтобы допрашивать огромное количество жителей на достаточно большой территории, так что, евреев сдавали местные. Во время своей работы в комиссии по реабилитации Шелест сталкивался с подобной информацией, и в том числе информацией по священникам, украинской интеллигенции, которые достаточно активно работали с немецким оккупационным режимом. Сейчас же Шелест не понимал, что делать.