Хотя царь оказался не так уж и прост. Внезапно из-за пехоты выскочили колесницы и понеслись на «битые» легионы. То ли разведка у него поставлена хорошо, то ли, что скорее, там ровнее поверхность холма, меньше кустов. Один из главных недостатков колесниц — не везде могут проехать. Давно я не видел такой род войск. Нынешние отличались тем, что в упряжке были четыре лошади, а в более длинной повозке находились возницу и два лучника. Везде, где только можно было, присобачили косы. Не думаю, что от них много толка. Разве что во время погони за рассыпавшимися пехотинцами. Зато выглядели достаточно грозно, чтобы привести в смятение новобранцев, которые начали стремительно разбегаться. К счастью, в нашей армии много лучников и пращников, быстро остановивших атаку колесниц. Лошади пугливы и очень не любят, когда им делают больно. Стоит одной, раненой стрелой или пулей из пращи, заржать надрывно, как остальные перестают слушаться поводьев и кнута, стремглав несутся подальше от плохого места. При этом колесницы больше вреда нанесли своим, когда, набирая скорость, покатились напролом вниз по склону. Вот тут косы как раз и сделали свое черное дело. После колесниц во вражеском строю какое-то время оставались плешины, заваленные убитыми и ранеными, в основном с отсеченными ногами. Пока враги приходили в себя от такой «дружественной» атаки, наши перешли через ров и заняли позиции на валу.

Метров за пятьдесят до рва вражеская пехота заорала и побежала, насколько позволяли тяжелые доспехи, щиты, оружие и крутизна склона холма. Впрочем, орали, свистели и бряцали мечами по щитам они и раньше, но сейчас чуть громче. Ров был не глубок, с метр всего, соответственно и вал не высок, поэтому препятствия преодолели быстро. Дальше началась рукопашная. Со стороны — ничего интересного: толкаются, орут, звенят оружием…

Меня больше занимали солнце, начавшее припекать с раннего утра, как и положено в этих краях в начале августа, и мухи и оводы, которые тучами кружили возле меня и Буцефала, время от времени атакую нас обоих. Я еле успевал отгонять их от своего лица и давить на незакрытой доспехами шее жеребца, быстро покрывшейся подтеками крови, текущей из многочисленных ранок, и липкой жижи от раздавленных насекомых.

Не могу сказать, как я понял, что в битве наступил перелом. Наверное, опыт подсказал. Он у меня богатейший, даже затрудняюсь сказать, в скольких сражениях поучаствовал. Боспорцы еще давили на римлян, но мне вдруг стало понятно, что они выдохлись, разуверились в победе. Я не стал ждать приказ Гая Юлия Цезаря. Пока гонец найдет его, пока передаст мои слова, пока вернется, можем упустить важный момент. Военное счастье еще более капризное, чем мирное. Сейчас повернулось к тебе лицом, а через несколько минут можешь увидеть его задницу. Я поднял пику, которую держал в правой руке, высоко над головой, чтобы ее увидели как можно больше моих подчиненных, а потом наклонил ее вперед — в атаку! — и ударил шпорами Буцефала.