Сначала она с трудом переносила кровь, раны и боль, но, несмотря на принадлежность к высшему петербургскому свету и великолепное образование, смогла пересилить себя и помогала полковому доктору делать операции и перевязывать раненых.

Когда объявили привал, она подошла к полковнику и проверила его повязки. Тот через силу улыбнулся, смотря на ее милое, но осунувшееся от усталости лицо, на потрепанное платье, на котором были видны брызги крови — девушка ночью как могла оказывала помощь раненым.

— Как вы, Михаил Григорьевич?

— Спасибо, мадемуазель. У вас легкая рука, и благодаря этому я скоро пойду на поправку. Это не только я так считаю, но и все наши офицеры и солдаты.

Это была дружеская лесть, но тем не менее девушке было приятно от такого признания ее заслуг. У Первушина была дочь примерно такого же возраста, оставшаяся в Смоленске, и он испытывал нечто вроде отеческих чувств по отношению к этой девушке.

Она чуть дрогнувшим голосом спросила:

— Михаил Григорьевич, что нас ждет в будущем?

— Будущее?

Он задумался и с трудом повернул голову к сидящему на поломанном дереве штабс-капитану Мещерскому, который баюкал раненую руку и изредка мычал от головных болей — результат контузии от разорвавшегося рядом немецкого снаряда. Первушин уже не раз смотрел на него и вспоминал тот памятный разговор и сам боялся поверить в произошедшее.

Несколько дней назад, до начала генерального сражения, штабс-капитан, прибывший с остатками пополнения, по секрету рассказал странную историю про неких людей, передавших секретную информацию, и начал рассказывать дикие вещи про разгром армии, про окружение, про смерть Самсонова и штыковое ранение его, Первушина. Тогда командир Невского полка накричал на штабс-капитана и приказал его посадить под арест, отложив решение этого вопроса на будущее, прекрасно зная, что часто во время боев люди сходят с ума и начинают нести околесицу. Но тут все, о чем предупреждал Мещерский, произошло один к одному. Как такое может быть? Мистика какая-то. Тогда полковник приказал штабс-капитану молчать и не портить боевой дух своими «предсказаниями», но все равно информация просочилась, хотя и вызывала у офицеров улыбки. А потом, когда все начало происходить так, как было предсказано Мещерским, группа офицеров полка попыталась его разговорить, но не вовремя взорвавшийся снаряд, отправил штабс-капитана в бессознательное состояние. Но с этого момента его оберегали как некую реликвию, и Первушин, прекрасно видя, как исполняются одно за другим пророчества, закрывал на это глаза. Во время ночного боя Мещерского, пришедшего в себя, но все еще не имеющего сил идти, двое дюжих солдат несли на себе.