– Ладно, с этими двумя более-менее ясно. А остальные? – Павел понял, что быстро управиться не выйдет, и поискал глазами, куда бы приземлиться.

– Еще один получил у нас прозвище «Чекист». Его заметки относятся больше к методикам работы немецкой секретной полиции и контрразведки, а также методическим записям для наших диверсантов. С языками у него, если судить по почерку, куда как хуже.

– А возраст? – Серебрянский почесал кончик носа и подмигнул Судоплатову.

– Старше обоих предыдущих. – Однако на этот раз в голосе Морозова мелькнула тень сомнения: – Вполне возможно, что образование получал уже в зрелом возрасте.

– Понятно… – По губам Якова скользнула легкая улыбка.

«Похоже, он не сильно верит выкладкам этих спецов», – подумал Павел.

– Перейдем теперь к «Солдату»…

– К кому, к кому? – Экс-начальник Особой группы твердо решил взять на себя роль «сурового критика».

– Так мы именуем четвертого субъекта. Его перу принадлежат почти все записи о тактике и большинство – о методах создания взрывных устройств. Некоторые, правда, написаны совместно с «Чекистом».

– Совместно – это как? Они что же, через строчку писали?

– Нет, но все записи объединены в логические разделы, и в тех из них, что посвящены упомянутым мною темам, встречаются почерки в основном этих двоих. – Сделав паузу, но не услышав новых вопросов, графолог продолжил объяснения: – Пятый – «Доктор». Он писал только о медицине и лекарствах.

– А про него вы что можете рассказать?

– К сожалению, фрагменты текста, написанные им, писались явно в неудобных условиях. Они, скорее, накорябаны. Это свойственно многим медикам, кстати. Поэтому мы, собственно говоря, его так и именуем. Налицо единство формы и содержания! – эксперт позволил себе улыбнуться. – Часть отрывков «Солдата» сделаны химическим карандашом и слегка смазались. Но если необходим тщательный анализ…

– А остальные чем писали? – перебил спеца Судоплатов. – Чернила тоже мажутся.

– Химический анализ пока не проводили, все-таки времени на него много надо, да и текст попортится, но мне некоторые записи представляются весьма необычными.

– И что же в них не так?

– Очень, знаете ли, странные линии. Вот, полюбопытствуйте, – и эксперт пододвинул к одному из листов здоровенную лупу на специальной держалке. – Видите? Линия идет ровнехонько и к концу практически не утончается – пером так не напишешь. Отрыва практически нет, и радиусы произвольные…

– И?.. – над плечом Павла, пытавшегося рассмотреть все те детали, которые упомянул графолог, навис Серебрянский.

– С учетом того, что я не заметил ни одного задира бумаги, хотя писавший местами и торопился, могу сказать только одно – инструмент, которым написаны многие фрагменты, мне неизвестен!