Зато времени для анализа – вагон. Как раз по размеру стоящих перед нами проблем. И Фермер исподволь постоянно намекает, что голова должна быть включена все время. Может, потому мы такой шорох и навели, что все следовали этой установке. Как-то я спросил Сашу: а что бы мы делали, если бы с нами Тотена с его замечательным немецким не было? «Все то же самое, но по-другому! – ответил командир и пояснил: – Как раз наличие нашего говоруна – чумовой бонус, но неужели же мы мосты не взрывали бы или на Гиммлера охоту не устроили? Да, фугас один бы получилось поставить, и не всю колонну в труху, а только лимузин главного сработали. Но суть-то не меняется!»

Подобным мышлением настоящий отец-командир от болвана со звездами на погонах и отличается. Вроде как истинному древнему воину все равно, чем сражаться, – конечно, он бы предпочел мечом от какого-нибудь Мурасамы врага пластать, но при случае и древком от метлы супостата загандошит. Или тапком из рисовой соломы, хотя нет – не патриотично. Лучше лаптем. Занятно, что данную национальную обувку, как говорится, в действии я только сейчас увидел. Во многих деревушках народ до сих пор носит, чтобы приличную обувь не трепать. А дальше, боюсь, гораздо большему количеству народа на импровизированные народные кроссовки перейти придется. Немцы, впрочем, тоже отставать не будут – кадры кинохроники, снятые зимой сорок первого, я хорошо помню. Не запаслись тевтоны подходящей обувью, вот незадача.

Эта немецкая смесь дотошного планирования и отчаянной импровизации меня и сейчас удивляет. Может, благодаря этой гремучей смеси мы так успешно и, чего уж там скрывать, практически безболезненно для отряда воюем уже скоро два месяца. Нашли, точнее – вспомнили, напрягши коллективный разум, лазейки в стройном бардаке немецкой военной системы и перелезаем из одной в другую. Вроде не дошло пока до наших противников, что «недочеловеки» тоже могут напялить их мундиры и говорить без акцента.

Или взять трюк, что при организации засады на главного эсэсовца провернули: я, когда на утреннем построении командир с Бродягой стали нам страницы немецких журналов, порванные на аккуратные прямоугольнички, раздавать, и не понял сразу, зачем они. А когда Александр свет Викторович в приказном порядке приказал сдать любые подтирочные материалы – вообще чуть в осадок не выпал. Реакция остальных, впрочем, от моей не отличалась. И если местные ребята, испытывая перед Сашами нешуточный пиетет, изумлялись молча, то Серега, по извечной привычке, не преминул вставить свои пять копеек, сообщив, что после поголовного перехода на трофейные сухпайки мы даже отходами жизнедеятельности от противника отличаться не будем. Злорадно улыбнувшись, Фермер сообщил всем, что с сегодняшнего дня Док переходит на экспериментальное питание и подкармливать его посторонними продуктами запрещено. Театрально взвыв, Сережка бухнулся на колени и, картинно заламывая руки, умолял «господина больсой насяльника посядить петный токтора». Отсмеявшись вместе со всеми, я тогда сообразил, что Кураев опять исполнил свой коронный трюк – «хохотин вместо антидепрессантов». Он сам мне как-то признался, что по личному приказу командира иногда выступает своеобразным громоотводом. Чтобы крыша у личного состава не поехала от необычных распоряжений начальства и общей тягостности обстановки.