– Великолепно, – желчно пробормотал Клюге. – А какое количество можно уже списать из-за этого обстрела? А сколько «ремонтопригодных» русские захватили, прорвавшись на пять километров? И сколько еще захватят, когда пройдут следующие пять? Мне кажется, господа, что строить гипотезы лучше, имея достоверную информацию. Соедините меня со Штраусом и Готом! После – с Гудерианом и Вайхсом! Фон Тресков! – командующий повернулся к начальнику оперативного отдела. – Через полчаса жду от вас доклада о возможности использования железных дорог и трофейного подвижного состава для переброски подкреплений на угрожаемый участок! Вы, Ханс, – настал черед начальника штаба, – максимально быстро предоставьте мне данные обо всех наличных резервах! Включая трофейную материальную часть… На настоящий момент это все! – И генерал-фельдмаршал направился к столу, где размещались связисты.
Взгляд со стороны. Тотен
Утренний кофе я, подобно настоящему штабному, потребляю с доставкой в кабинет. Нет, не по причине «обуревания в корягу», а просто командир подкинул столько «непыльной работенки», что оторваться нет никакой возможности. Нормально читать готичный до невозможности шрифт, который немцы используют в каждом втором документе, умею только я. Вот и читаю. Вслух, попивая кофеек, а Зельц записывает. Несмотря на необходимость дальнейшей редактуры, так все равно быстрее выходит. Пробовали, впрочем, усадить Лешку за пишущую машинку, но не сложилось – обезьяна быстрее печатает.
Бросив тоскливый взгляд в окно, допил кофе и присел рядом со стажером.
– «Ведомость вещевого довольствия 14-й роты, 34-го рабочего батальона!» – с чувством прочитал я шапку очередной бумажки.
– Это что за полк такой? – негромко спросил Зельц, выводя аккуратные, просто-таки девчачьи буковки.
– Ща узнаем! – Для прояснения ситуации пришлось немного напрячься, точнее – отвернувшись, открыть в наладоннике «секретный архив» и быстренько сопоставить имеющиеся обрывки данных с документом. В такие моменты я искренне мечтал о нормальном ноуте. В «пидиашке», что ни говори, функционал явно не тот. – Это РАД[73], а не полк, – заявил я ему после примерно пятиминутных поисков.
Больше половины документов из портфеля, стыренного во время бомбежки у моста, относилось не к Вермахту, а как раз к этой службе. Видимо, мы «обнесли» одного из офицеров Имперской службы труда. Хотя, насколько я помню, номера на машине были армейские. Но еще в родном МИИТе[74] повезло мне пообщаться с одним преподавателем на военной кафедре, который, почуяв мой искренний интерес ко всему немецкому, много чего порассказал об этом народе в целом и германских железных дорогах в частности. Было дедушке сто лет в обед, так что он даже успел поучаствовать в послевоенном восстановлении как на нашей территории, так и на землях бывшего Третьего рейха. Даже в Саксонии, где прошло мое детство, он ухитрился отметиться. И одна из фраз Андрея Станиславовича сейчас как раз и всплыла в памяти. «Видишь ли, – сказал он мне, – аналогов что РАДу, что Организации Тодта у нас просто подобрать нельзя. Оружие носили, но не военные, по подряду работали – но не гражданские. Представь – только за июль месяц сорок первого сотрудники этих контор сообщили о более чем двух сотнях боев с нашими окруженцами! А ведь они в атаку не ходили, а всего лишь нашу «железку» на европейскую колею перешивали».