Торвен лихорадочно искал аргументы, способные убедить непреклонного стража, когда в доме хлопнула дверь. Сквозь решетку ограды было видно, как по ступенькам спускается господин средних лет: кремовый жилет в клетку, пенсне… бородка… саквояж…

Торвен не знал, каким чудом он распознал в человеке доктора.

– Мсье Карно болен?

– Да.

– Холера?!

– Типун вам на язык! – яростно сверкнули стекла пенсне.

Привратник открыл для доктора калитку и, не скрываясь, развел руками: видите, мол, что за народ к нам ходит?

– У мсье Карно скарлатина. Тоже не подарок, но я надеюсь на благоприятный исход. Всего доброго…

Туча, похожая на кляксу, под напором ветра высвободила краешек солнца. Мир засиял красками и светом. Торвен захотел вздохнуть с облегчением – и не смог.

4

4

Для своей свиты Эминент снял квартиру на острове Святого Людовика, в двенадцатом доме по Сен-Луи-ан-Л'иль – том самом, где в начале века жил несчастный инженер Лебон. Великан Ури громко восхищался апартаментами, довольно жалкими, если говорить честно; мошенник Бейтс втихомолку бранился, полагая, что патрон мог бы выбрать жилье и получше.

Оба знали, что Эминент ничего не делает просто так. В выборе дома крылся некий смысл. Но оба спутника покойного барона фон Книгге предпочитали не задумываться: какой именно.

Меньше знаешь – крепче спишь.

Сам Эминент поселился не здесь. Где именно – никто не знал. Бейтс, расчесывая перед зеркалом бакенбарды, предположил, что фон Книгге остановился в особняке Де Клер, у баронессы Вальдек-Эрмоли. «Век бы жил у такой цыпочки!» – хмыкнул он. Ури напомнил приятелю о почтении, которое «мы должны испытывать к дамам, если, конечно, они не жены мерзких докторишек», пригрозил наябедничать патрону, и тема увяла.

Китаец отказался составить компанию этим двоим, хотя Эминент сразу предложил снять еще одну квартиру, этажом ниже. В предложении маячил намек. Безукоризненно вежливый, фон Книгге тем не менее ясно давал понять: до уплаты долга за оказанную услугу он склонен видеть в китайце скорее наемного работника, чем «вольную птицу». Это не было оскорблением. Отношения между Посвященными славились замысловатой, архаичной структурой. Здесь обижались не так, как это делают обычные люди. Просили на особый манер, платили по-своему; сходились и разбегались по-другому…

И мстили – иначе.

– И видим не так, – сказал Эминент, продолжая вслух ход мыслей, доступный обоим. – Мы даже между собой отличаемся виденьем. Это как закон природы. Подброшенный камень падает на землю. Дано, и не изменить.

В ответ Чжоу Чжу поднял с мостовой плод каштана. Зеленый ёж свернулся в желтоватой ладони, щетинясь колючками. В трещине мягко темнел лаковый, недозрелый бочок. Без размаха китаец бросил каштан через перила моста. Повиснув над рекой, ёж, казалось, обрел крылья, не желая тонуть. Тихо скрежетали шестеренки Механизма Времени: один, два… пять… десять…