— Это были не мушкетеры, а англичане, — внятно выговорил Лорме, и его лицо помаленьку стала заливать бледность.

— Кто? — громко переспросил д'Артаньян.

— Они не мушкетеры, а англичане. Двоих я в свое время видел с Винтером, третий, несомненно, тоже… — произнес Лорме.

Его голос звучал все тише и тише, при последних словах кровь хлынула из горла, лицо вытянулось, глаза остекленели. Д'Артаньян понял, что это конец, и, опустив отяжелевшее тело на пол, перекрестился.

— Что он имел в виду? — спросил он растерянно.

— Не знаю, — жестко ответил Рошфор. — Живее, осмотрим комнаты!

Д'Артаньян вбежал за ним следом в гостиную хозяев.

Г-н Бонасье, в незашнурованных башмаках и незастегнутом камзоле, валялся лицом вверх у стола, на котором стояла бутылка вина, — и его застывшее, запрокинутое лицо, исполненное безмерного удивления, было белым, как мрамор, и сплошь покрыто маленькими красными точками…

Подняв глаза на Рошфора, д'Артаньян поразился лицу графа — на нем читались такое изумление и страх, каких гасконец никак не ожидал увидеть у этого железного человека.

— Боже мой, это невозможно… — прошептал граф, словно в бреду. — Но, с другой стороны…

— Что это? — задал д'Артаньян совершенно бессмысленный вопрос.

— Та самая досадная помеха, о которой я вам говорил, — сказал Рошфор, словно бы опамятовавшись. — Помеха, способная повиснуть гирей на ногах у любого энергичного беглеца вроде очаровательной Констанции… А еще это человек, который знал слишком много опасных вещей о ней и о других…

— Но это же!.. — отчаянно воскликнул гасконец. — Это не по-человечески, в конце концов! Можно еще понять, когда она подсыпала яд врагам… Но отравить собственного мужа просто потому…

— Вот именно, — сказал Рошфор с чужим, незнакомым лицом. — Отравить собственного мужа просто потому… Пойдемте, д'Артаньян. Нам тут больше нечего делать, птичка упорхнула… Вы видели мальчишку?

— У соседских ворот? Ну да…

— Нет в Париже таких вещей, которые могли бы пройти незамеченными для уличного мальчишки, если он присутствует на расстоянии хотя бы пары сотен футов от события…

С этими словами Рошфор, сбежав с крыльца, направился прямиком к помянутому представителю парижского беспутного юношества. Тот, не шелохнувшись и не изменив позы, скорчил странную гримасу — он ухитрился с незаинтересованным видом таращиться в небо, но в то же время косился на приближавшегося графа: трюк, доступный только парижским уличным сорванцам, способным находиться в трех местах одновременно, не говоря уж о том, чтобы смотреть двумя глазами в разные стороны…