– А компартия?

– Коммунисты? Я ведь говорил – КПСС нет, так как СССР нет, а коммунисты есть… Только они какие – то…

Я поморщился.

– Неправильные. Ненастоящие…Ты можешь представить, что Брежнев придёт в церковь и креститься станет?

Папа не ответил, но я и сам знал ответ.

– А сейчас это норма. Никто и не удивится. Я когда – то хотел на телевидение написать. Сейчас по ТВ множество передач идет типа ток– шоу.

– Как?

– Это когда собирают «грязное белье» какого – то известного человека и прилюдно начинаю в нем копаться и выставлять все найденное на всеобщее обозрение. Так вот в 90–е годы все большие и маленькие начальники, кто из КПСС повылезали, стали напоказ верующими, и я хотел предложил им рассказать зрителям о том, какое именно чудо заставило их столь кардинально изменить мировоззрение. Какое чудо они лицезрели, что оно заставило их отказаться от внушенного в детстве атеизма, уверовать и теперь регулярно ходить по церквам?

Я замолчал. Мне показалось, что папа меня уже не слушает. Я вывалил на него столько …необычного, что он уже не воспринимал новое. Следовало разобраться с частью того, о чем я говорил.

– Получается, что все это правда и ты действительно взрослый.

– Получается, – согласился я. – Только давай мы эту правду оставим между нами. Маме не говори.

– И как ты планируешь распорядиться своей жизнью?

Я знал, что хочу сказать, но боялся обидеть отца. Получается он меня терял. У него был сын и вдруг он превратился в ровесника, такого как он сам человека, со своей точкой зрения и уверенностью в собственной правоте.

– Прошлую жизнь я прожил по вашим подсказкам. А эту хочу прожить так, как хочется самому. Да и заслужил я этого вроде бы?

– Ладно. Пока отставим этот вопрос. Время еще есть… Ты – то что решил?

– Мы решили, – я подчеркнул это самое «мы». – Музыка. Это сейчас наше преимущество.

– Если ничего не изменится, то нам еще лет 20–25 при Советской жизни жить. Как вы это время думаете провести?

– Это инженеры и партработники в имеющихся количествах будут нужны не всегда, а вот музыканты будут востребованы во все времена.

– И все– таки…

Я стал серьезным.