– Никакого наступления не будет, – четко и раздельно произнес он. – Не будет ни гвардейских стрелковых полков КНА[74], ни реактивной артиллерии, ни тяжелой бомбардировочной авиации.

Учитывая то, что 913-й полк уже должен был начать перевооружение, я разрешаю его задействовать; мои обещания о прикрытии зенитной артиллерией военно-морской базы также остаются в силе. Но наступления в стиле Финской ради попытки захватить одного конкретного человека в плен не будет – это безумие, причем безумие бесполезное. Не говоря уже о том, что за оставшиеся дни ни КНД, ни КНА ничего подобного организовать не сумеют, добиться успеха подобным образом не удастся в принципе: необходимый вам секретоноситель или избегнет плена, или его убьют в той бойне, которая будет иметь место. Кроме того, вы сами сказали, что точная дата его пребывания на передовых позициях их второй линии обороны пленному неизвестна, а в удачу и везение в бою я последние двенадцать лет не слишком верю. Поэтому я принимаю следующее решение…

Набрав в легкие воздуха и впервые за эту долгую минуту опустив взгляд из верхней половины стены напротив него, с висящим на ней портретом читающего «Правду» Ленина, генерал Разуваев посмотрел на командира присланной в Корею из дома спецразведгруппы и на его товарища – то ли узбека, то ли очень светлокожего бурята:

– Это должен быть обычный разведпоиск, силами одной разведгруппы. Максимум – взвода. Усиление вы получите, какое требуется: отвлекающий удар силами роты-батальона соседей, прикрытие артиллерией – все будет. Но на «ту сторону» пойдут столько человек, сколько нужно, чтобы остаться незаметными, перебить тех американцев или лисынмановцев, которые будут находиться рядом с ним, и вытащить химика обратно целым и пригодным к потрошению вживую.

Возможно, у небольшой группы шансов будет даже больше. В конце концов, у корейских товарищей прекрасная войсковая разведка, у них сотни отлично подготовленных бойцов, занимавшихся партизанской войной в этих же краях еще при японцах. Чужую форму они носят не стесняясь, а данные, полученные при допросах того пленного стрелка, можно использовать для проработки хорошего подхода. Марш в противогазах, – высказал он неожиданно пришедшую ему в голову идею. – Учитывая то, что капитан, по его же собственной легенде, прибудет проверять состояние их готовности к нашей химической атаке, это может иметь успех.

Генерал засмеялся. Приняв единственно возможное в сложившейся обстановке решение и приказав себе быть готовым отвечать за него так, как это будет сочтено необходимым Сталиным, он почувствовал себя гораздо свободнее. «Deus… non prodere… как там дальше, Sus non edere…» В общем, «Бог не выдаст, свинья не съест».