Потом, уже менее чем в километре от обозначенного на схеме периметра американского стрельбища, группа пересекла линию «драконьих зубов» – противотанковых надолбов, которые здесь оказались не стандартными железобетонными пирамидами, а длинными обрубками гранита, вкопанными в землю стоймя. Это было необычно, но останавливать группу он не стал – оставался последний отрезок пути, и хорошо, что тут можно было уже бежать. Ночной мороз схватил выпавший несколько дней назад снег так крепко, что если не приглядываться, то их следы можно было и не заметить.

– Все, – выдохнул Пак Хен Ю. – Точка.

Задыхаясь, разведчики остановились. Пара ребят помоложе просто согнулись пополам, упираясь ладонями в собственные колени и изо всех сил пытаясь сдержать кашель, остальные ощетинились стволами, вглядываясь и вслушиваясь в окружающее. Темнота была еще почти полная – даже более полная, чем на линии фронта, потому что запускать в небо осветительные ракеты тут не приходило в голову никому. «Точка» – это был угол, образованный двумя линиями забора из колючки, натянутой, видимо, давно. Часть столбов покосилась, некоторые из нитей проволоки обвисли. Ориентир был абсолютно верно указан на имеющейся у разведчиков схеме, и это обнадеживало. Более того – то, что Пак сумел так точно вывести к нему группу после стольких километров зигзагообразного пути мимо вражеских позиций, могло само по себе служить предметом профессиональной гордости. И если не служило – то лишь потому, что эта гордость не имела здесь никакого значения.

– Давай…

Несколько человек легли на смерзшийся снег и лежали так несколько секунд, внимательно вглядываясь в землю под проволокой. После короткой паузы два разведчика почти синхронными движениями вынули саперные лопатки из чехлов. Дальше было уже почти просто: примитивный забор не представлял собой значительного препятствия, и вскоре, один за другим, разведчики протиснулись под оттянутой кверху колючей проволокой. Кто-то из замыкающих сдавленно зашипел, располосовав себе шею ржавым металлическим острием, но через минуту или две все были уже внутри периметра. Условного, конечно (поскольку забор, насколько было известно, являлся не сплошным), но имеющего важный смысл в значении «не надо сюда ходить», обращенном к возможным лишним глазам.

Еще десять–пятнадцать минут осторожного бега, чередуемого с остановками: смотреть и слушать. Близко к огневому рубежу Ю подводить своих людей не стал – если американцы не совсем расслаблены фронтовым затишьем, то они оставят караул сторожить собственно маты, деревяшки и картонные мишени, чтобы их не заминировал какой-нибудь догадливый и достаточно смелый энтузиаст минной войны. Таких здесь хватало с обеих сторон фронта. В итоге, пройдя достаточно глубоко внутрь не имеющего особых ориентиров пустыря, разведчики развернулись в цепь. Выглядело это жутко: в темноте не было видно ничего, кроме нескольких ближайших бойцов – привидений в маскхалатах, обтянутые тесемками капюшоны которых почти сливались с белизной их лиц. Окажись на их пути человек постарше и послабее нервами – и ему был бы почти гарантирован сердечный приступ. Цепь разведчиков перемещалась быстро, целеустремленно и абсолютно бесшумно. Выражение у всех на лицах было одно и то же: мрачная уверенность. Усталости тоже хватало, до изнеможения, но удовлетворения было больше.