— На второй заставе перебежчик. Поляк. Мельник, с той стороны. — Михаил оценивал реакцию свежеиспеченного майора, машинально посмотревшего на циферблат, словно сверяя время.

— Лазинский? — фыркнул Панов[547]. – Раньше к старику надо было подходы искать.

«Да когда же это закончится?», едва слышно пробормотал пограничник, но Максим умудрился расслышать.

— Что закончится? Ты про войну или про меня? — Панов чувствовал, что его немного занесло. Ладно, потом придумает что-нибудь.

А Михаил лишь вздохнул в ответ.

Панов знал, что плыли с той стороны поляки, чтобы предупредить русских. Кто-то разумом и сердцем понимал, что, пусть и не родная им Советская власть, но иначе с бедой, готовящейся стать уже по-настоящему общей, не справиться.

Но как им верить? Статистика – штука суровая.

Половина засылаемых в СССР абвером и гестапо «казачков» имела польскую национальность. Тридцать процентов являлись «борцами за незалежность» Украины. Остальные граждане-лазутчики представляли собой сборный «интернационал» из националистических белорусов, литовцев, латышей, эстонцев и русских эмигрантов.

Вот и деда, бывшего солдатом русской императорской армии, долго мурыжили, пока не началась пальба. «Нет, не врал старик» отпишет кто-то потом.

Между тем, если уж не война, то провокация точно началась. В полночь Августовский погранотряд вступил в бой с немецкими солдатами на одной из застав. Вермахт провел ограниченную разведку боем.

А что касается перебежчиков из вермахта, то Панов назвал бы не меньше случаев. Жаль, с тем, кто навсегда вошел в киноисторию, плохо получилось.

«Германские солдаты, рабочие, крестьяне, мужчины и женщины! Что дал вам Гитлер? Жизнь в страхе и в нечеловеческих лишениях, голод, нищету, смерть»[548] через пять дней напишет в «Известиях» настоящий фашист и антисемит Альфред Лисков.

Панов не ошибся в эпитетах. Вот, что сделала из легендарного немецкого ефрейтора работа в Коминтерне. Обычная бытовуха, когда не поладил человек с мнением коллег. Он лишь просил не вещать на рейх голосом с ярко выраженным неарийским акцентом. Коллеги возмутились и собрали комиссию, а результаты ее работы направили в НКВД.

Михаил отметил, что глаза Ненашева не горят безумием. Так вот ты какой, совсем не чистюля. А мог бы он сам так поступить с убитым врагом? Нет, с той девушкой, комсомолкой, попавшей после пережитого в больницу, чуть ли не с нервной горячкой. Теперь город не спит и гудит слухами.

Где-то рядом грохнул выстрел, затем еще один. Они вместе бросились к окну. Недалеко от штаба погранотряда занялась перестрелка, землю осветило пламя.