– Я вернула перчатку, Карл.

Дверь захлопнулась. Генерал посмотрел вниз… Вот машина тронулась, рассекая лучами фар темный дождь. Вот опустился шлагбаум. Дюнуа и де Ре навытяжку замерли по обе стороны караулки – будто только что проводили президентский кортеж. Генерал де Голль сдвинул отсыревшие створки окна, задернул шторы, плеснул коньяку в кофейную чашечку и склонился над картой, изучая сплетение стрелок и линий.

Кое-что из того, что запомнилось, пригодилось после. В сорок четвертом.

Владислав Гончаров Дорога к теплому морю

Владислав Гончаров

Дорога к теплому морю

Вам когда-нибудь приходилось пробовать «фугу»? Мне – нет. Поэтому о вкусе этого экзотического блюда я был осведомлен весьма приблизительно. Знал лишь (из литературы), что готовится оно из тихоокеанских иглокожих рыб, обладает легким наркотическим действием и при малейшем несоблюдении технологии способно вызвать смертельное отравление. Ну и литературно-эмпирическое описание знаменитого неповторимого вкуса, начиная от ощущений на языке и кончая кончиками пальцев ног.

Во всяком случае, в другое время и в более подходящем месте я вряд ли стал бы вот так пробовать тот кусок странного кушанья, который заботливая хозяйская рука вывалила мне на тарелку с общего блюда.

Собственно, на эту деревенскую свадьбу я попал совершенно случайно – благодаря радушию железнодорожного попутчика. Если, конечно, это действительно была именно свадьба, а не именины или даже поминки – твердой уверенности в этом у меня нет до сих пор. По крайней мере, здесь собралась едва ли не половина населения пристанционного поселка, а также было много деревенского самогона, пельменей, картошки, шума, нестройного пения – из чего там еще состоит деревенское торжество?

Именно из-за этого самого самогона, подсчитать количество которого не представлялось возможным и который едва ли не насильно вливался в каждого, кто еще сохранял признаки трезвости, я не отследил момента, когда странный тонкий ломоть материализовался на моей тарелке. Поэтому и происхождением его заинтересовался несколько позже – наверное, когда почувствовал, что ощущения мои не во всем соответствуют стандартному и достаточно знакомому состоянию алкогольного опьянения. А может быть, опознав среди останков различной снеди на основательно разворошенном столе несколько обглоданную, но все еще сохраняющую ряд характерных признаков вышеупомянутую иглокожую тварь – рыбу-собаку, иногда ошибочно именуемую «морским ежом».

Нет, что не говори, а мои два курса биофака все-таки не пропали даром. Правда, этих двух курсов было явно недостаточно, чтобы понять, как иглокожая рыба, извечный обитатель теплых и соленых вод, могла оказаться на праздничном столе в глухой зауральской деревушке, во многих сотнях километрах от любого из океанов. Вдобавок я совершенно не представлял, как правильно готовят фугу в Японии – но был уверен, что иглокожая тварь на блюде уж точно приготовлена не так, как надо. Это уже много позднее я узнал, что как раз именно так – запекая целиком – и готовят фугу в японских рыбачьих деревнях, от чего периодически ею травятся…