— Мне самому не сообщали. Мы работали с ним в рейхе в пятьдесят восьмом.

— Можете меня расшифровать, — сказал Ковальчук, пряча портсигар. — Мое настоящее имя Ковальчук Николай Александрович, подполковник МГБ СССР. Виктор Сергеевич, освободите господина полковника. Кстати, Александр Семенович, отдельного такси за вами не придет, поэтому надеюсь на ваш профессиональный здравый смысл и сообразительность. Выбираться будем вместе. Если не наделаете глупостей — а вы к ним не склонны, — возвращаетесь в Россию, а мы обеспечиваем возвращение Еремина в двадцать первое столетие. Возражений нет?

— Какие уж тут возражения… — Ступин размял кисти рук. — Я вас вспомнил. Я видел вас в московском метро, вы помешали щипачам срезать у меня с руки часы.

— Верно. Хорошие часы, швейцарские. Кстати, вот они, держите.

— А это что? — Ступин показал у себя точно такие же, на ремешке.

— А это верните, это наше.

Ступин не стал возражать.

— Но что все-таки там? Тайник? Шип с ядом?

— Вот он объяснит. И давайте спешить, потому что через пару часов они очнутся. Все-таки в нашей реальности американцы наши союзники, так что пришлось использовать портсигар с парализующими стрелами. Забирайте противогазы.

— А вы?

— Антидот.

Глава 25 Смертельная доза

Глава 25

Смертельная доза

Уже знакомый «Крайслер-Эрфлоу» стоял во дворе, рядом с ним еще одна машина, марку которой Виктор в спешке и в противогазе не разобрал. Ковальчук открыл крышку багажника.

— Тут у них небольшой арсенал. Господин полковник, держите мэшин-ган и диски и не забывайте, что Гражданская давно кончилась и мы с вами работаем на одну страну и, собственно, на одно ведомство. Стоп, — сказал он, видя, что Ковальчук собирается дать очередь по колесам второй тачки, — зачем шуметь. Простой домашний способ — сахар в бензобак, и пусть они отсасывают.

Они выехали за ворота. Струя свежего ночного ветра ударила в раскрытые окна.

— Белые и красные в одних рядах, за Россию? — сказал Ступин первым делом, как только содрал маску со своего вспотевшего, раскрасневшегося лица. — Представьте себе, я мечтал об этом.

— Мы рождены, чтоб сказки сделать былью, — ответил Ковальчук, — разве так у вас тоже не поют?

— Поют-то поют, но меня смущает заметность этой машины. Ее бы где-то перекрасить и сменить номера.