«Господи, – вдруг мелькнуло в голове, – да что же это за свобода такая, где люди сами называют себя рабами?»

И еще он подумал, что первые советские учебники русского языка начинались словами: «Мы не рабы, рабы – не мы». Или примерно так.

А ведь с этих слов должен начинаться любой учебник родного языка в любой стране, считающей себя свободной и демократической.

Виктор окинул глазами комнату: какое-то двойственное чувство рождалось у него в душе, полуприятное-полупечальное; оно теребило его изнутри, не давая возможности сосредоточиться и обдумать свою дальнейшую жизнь в этом мире. Так иногда бывает во сне, когда попадаешь в город, в котором когда-то жил, видишь привычные места и встречаешься с давно забытыми знакомыми, и внезапно нахлынувшее счастливое детское нетерпение смешивается с чувством тоски и даже некоторого отчаяния, что все оказывается совсем не так, как человек это себе представлял, и что-то безвозвратно утрачено; тяжесть этой утраты, ощущение безнадеги давит на сердце, не позволяя охватить вас чувству безмятежной веселости.

«Странно, Познер в нашей реальности говорил об Америке совсем другое и тем паче никак не мог сказать о холуях… – подумал он. – Его заставляют так говорить? Вопреки убеждениям, вопреки тому, что он видел за рубежом? Или наоборот – другая история, другая реальность создали иного Познера, который искренне думает и говорит не так, как у нас? Или… или…»

Внезапно Виктор понял, что вызвало это странное тягостное чувство. Последние лет двадцать из него пытались вытравить десятилетиями взращиваемый советской властью культ жертв фашизма, точнее, заменить его на культ жертв политических репрессий, и теперь его подсознание сложило этот факт, как кусочек китайского пазла из киоска на остановке, в одну картинку с телемостом и сценой в троллейбусе.

«Если сменили жертву, значит, сменили врага».

Есть такое выражение – «внутренний голос». Сейчас Виктору казалось, будто это сказал не он, а вот этот самый Внутренний Голос.

«Раньше была холодная война и внешний враг, – продолжал холодно рассуждать Внутренний Голос. – Жертвы внешних врагов нужны, чтобы каждый из нас был готов взяться за оружие и уничтожать этих врагов. Просто взять и убить человека трудно. Это против природных инстинктов. Надо, чтобы во враге видели нелюдь, хищника, одного из зверей. Для этого надо показывать его жертвы, кровь, растерзанные трупы. Сейчас у нас культ жертв бывшей власти. Значит, враг – бывшая власть. Но если она бывшая, то кого теперь демократы от нас хотят, чтобы мы убивали, какого врага? Оппозицию? Или часть народа, которая пойдет за ней?»