– Вы там с интернетом не работали? Вы же вроде компьютерщик?

– Да. Правда, скорость маленькая. Пятьдесят шесть ка.

«Интересно, для нее это маленькая скорость или?..»

– Скажите, а что там говорят в их бордах, когда доллар лопнет?

– У вас сбережения в долларах?

– Смеетесь… У нас все знают, что когда доллар начнет лопаться, Клинтон начнет войну. И все их правозащитники, пацифисты будут «за». Потому что им страшно потерять деньги. Там-то государство о них не позаботится.

– Ну, правозащитники, что правозащитники… Советский народ войны не допустит.

– Вы в это действительно верите?

– Да. Теперь, когда я столько увидел здесь и понял… извините, это звучит как газетный штамп…

– Ничего. Спасибо. Если вы так говорите, наверное, это так.

– Ну что, собственно, я… Я же не политик, не этот, не президент СССР.

– Со стороны виднее. Спасибо. Заходите к нам…

Виктор поставил поднос на столик у окна. За тюлевой занавеской алели граммофонные трубы цветов филлокактуса. На стеклах вновь повисли капли. «Во черт, хоть бы прекратился. Надо бы перед сном прошвырнуться куда-нибудь, воздухом подышать».

Пить горячий, наваристый бульон из чашечки было немного непривычно. Последний раз он так его пил на лыжных соревнованиях лет двадцать назад; был ветер, все здорово перемерзли, и он немного боялся, что жир застынет в озябшем теле. Хлопал полог палатки, где на столе быстро каменели бутерброды с колбасой и салом, а потом Федька Дралев достал «Сибирскую», и все как-то быстро адаптировались…

– Извините, не занято?

К его столику подошли двое в легких смесовых куртках. Один из них, лет тридцати пяти, высокий, белобрысый, был в очках с прозрачной оправой с узкими стеклами, другой потемнее. На подносах пельмени со сметаной, кофе и булочки. Виктор оглянулся: все остальные столики были свободны.

«Почему именно за этот? И кто это? Из КГБ? Слишком уж неестественно. Они бы сели за другой и наблюдали. Тогда кто? Похищение? Или из ОПГ? Штыра имел какие-то связи? Что делать?»

– Да пожалуйста, – ответил он, – столик ничем не лучше и не хуже других.

– Да это верно, – объяснил белобрысый, – просто мы обычно за этот столик садимся.

– А, тогда понятно. Тогда извините, не знал, а то бы за другой сел.