Светлый фон
Из Суздальско-Филаретовской летописи 1236 г.
Издание Российской академии наук, Рязань, 1817 г.
* * *
И повелеша княже Константине тако: «Да буде все по слову мрущега, ибо последняя воля уходящего свята, какой она ни бысть. Не нам ее меняти, но богу в горних высях судити оную и яко он повелит, тако и свершится по слову его». Из Владимиро-Пименовской летописи 1256 г. Издание Российской академии наук, Рязань, 1760 г.
И повелеша княже Константине тако: «Да буде все по слову мрущега, ибо последняя воля уходящего свята, какой она ни бысть. Не нам ее меняти, но богу в горних высях судити оную и яко он повелит, тако и свершится по слову его».
Из Владимиро-Пименовской летописи 1256 г. Издание Российской академии наук, Рязань, 1760 г.* * *
И еще один пример явной пристрастности летописца. На сей раз в роли такового выступает Филарет из Суздаля. С трудом верится, как это утверждается в его летописи, что Константин не только принимал участие в языческих обрядах, но и карал тех, кто протестовал против них. Мало убеждает и ссылка на безвестного видока Варфоломея. Сдается, что это как раз один из тех случаев, когда летописец перегнул палку в своей ненависти, как нередко перегибал ее в восхвалении добродетелей рязанского князя инок Пимен. Единственное, что можно допустить, да и то с натяжкой, это некоторые случаи, когда воля умирающего, как туманно было сказано во Владимиро-Пименовской летописи, не совсем вписывалась в церковные обряды или имела какие-то незначительные особенности. Однако есть все основания предполагать, что, если просьба вступала в резкое противоречие с православными канонами, князь, несомненно, игнорировал ее, дабы не вступать в конфликт с церковью. Скорее всего, злопыхательство Филарета можно отнести к правилу, введенному князем, когда на помин души покойного при отсутствии в его завещании каких-либо особых распоряжений перестали выделять десятую часть церкви, оставляя этот вопрос целиком на усмотрение наследников. Албул О. А. Наиболее полная история российской государственности, т. 2, стр. 150. Рязань, 1830 г.
И еще один пример явной пристрастности летописца. На сей раз в роли такового выступает Филарет из Суздаля. С трудом верится, как это утверждается в его летописи, что Константин не только принимал участие в языческих обрядах, но и карал тех, кто протестовал против них. Мало убеждает и ссылка на безвестного видока Варфоломея. Сдается, что это как раз один из тех случаев, когда летописец перегнул палку в своей ненависти, как нередко перегибал ее в восхвалении добродетелей рязанского князя инок Пимен.