И раз уж хаос не смог сразу поглотить попаданца, значит, не быть этому и далее. Несмотря на навалившуюся усталость, мозг работал предельно четко, холодная ярость не захлестывала, а помогала сосредоточиться и при этом вроде как расслабленно воспринимать окружающую переменчивую действительность.

Нежданный гость закончил шипеть, но не приближался, вертя головой, видимо, ожидая поддержки. И она не заставила себя ждать — над головой скользнула здоровенная тень, неслабый порыв воздуха, как от проехавшего рядом товарняка, толкнул Паштета.

Неподалеку появился новый действующий персонаж — огромная птица, невероятно огромная. Ушастая, круглоглазая. Филин.

Когда-то давно, в детстве, в зоопарке Паштета поразил огромный ворон. На фоне обычных серых городских обитательниц помоек, примелькавшихся глазу, зоопарковый ворон выглядел своего рода птичьим исполином, превосходившим, как показалось Паштету тогда, обычных ворон в несколько раз.

И этот филин отличался от своих собратьев из мира живых, как тот ворон. Он был огромен, с человеческий рост, с мощными крыльями, с ярко-желтым клювом, в броне из отливавших на лунном свете перьев. Не смотря на приличное расстояние и слабый свет, Паштет четко видел каждую деталь, и не удивлялся этому. Иной мир, иные законы.

Деланно не обращая внимания на Паштета, филин начал обустраивать что-то вроде лежки или ямы в грунте. Нагребая мощными лапами землю, филин легко вытащил на поверхность топор, обычный старый топор, только ржавый. Придавив левой лапой топорище, филин небрежно выбил искры когтем правой.

— А металл-то говно, — подумал Паштет. Филин возмущенно растопырил пестрые перья, подпрыгнул, раздалось несколько глухих ударов.

— Смотри, птица Филин, иногда чтобы рыбку съесть, придется и на елку сесть — предостерег нового гостя попаданец.

Филин повернул свою голову набок на 120 градусов, еще раз оценил Паштета и потом легко, с места ушел в полет, не обращая внимания на призывные жесты совершенно по-женски беспомощно топчущейся на месте альва-гвэльфки.

В вырытой ямке остался лежать топор, почему-то несколько кирпичей и пара пятилитровых бутылей с водой. Что-то это значило и Паше надо было угадать — что именно. Пока же он только сообразил с некоторым опозданием — к чему был скелет на острове. Надо же, просто все, а ведь только сейчас дошло!

Генеральный Скотин Скотиныч сдох потому, что был жадным и приземленным дураком, рабом своего узкого умишки. Оттого он и в бизнесе, ясен пень, залетел, что не мог быстро поменять свое мировосприятие, когда ситуация изменилась. Ведь говорили же, что дела у фирмы пошли под гору и все может гавкнуться с громом и молниями. Неспроста скоробогач кинулся в портал, видно, решил так спасаться от краха. Захватив привычные доллары в ад кромешный начала войны. И кому он грозил пистолетиком? Его окружал хаос, ничто, могущее обрести форму лишь под воздействием сильной и спокойной воли. Может ли пуля убить ничто? Нет. А ничто, обретшая форму худших кошмаров, могла убить человека легко. Убить и обглодать, чтобы вновь раствориться в хаосе. Здесь, в этом мире, из ничего можно словом сделать все, но удержать созданное можно было лишь волей, свободной от эмоций и страхов.