Нет, у муравья тоже хватает врагов, и век его неизмеримо короче людского, но никому в голову не придет травить его собаками, расстреливать, травить газом, затягивать на шее петлю. Да у него и шеи-то нет. И вообще, людям он не интересен. Как и я. Все, мне кранты. Как говорится, финита ля комеди. Я поставил свою жизнь на этот рывок и проиграл, пришла пора платить по счетам. Представляю, что может сделать с обессилившим человеком одна немецкая овчарка, а тут их, как минимум, две. Пришло почти физическое ощущение, как собачьи зубы сжимаются на моей плоти, прикрытой тоненьким слоем драного хэбэ. Некоторые из тех, кому удалось бежать из плена, оставили потомкам свои воспоминания. Те, чей побег закончился неудачей, мемуаров, естественно, не написали. Мне, видно, тоже уже не суждено. Но я ни о чем не жалел — лучше так, чем медленно загибаться на лагерной пайке, вкалывая на благо третьего рейха.

Я лег на левый бок, свернулся «калачиком», голову прижал к коленям, а предплечьем правой руки прикрыл шею. Интересно, то, что останется после собачек, на месте пристрелят или притащат обратно в лагерь, и там повесят в назидание остальным?

Глава 12

Глава 12

Время шло, секунды текли, собачий лай приближался, приближался и неожиданно приближаться перестал. Было слышно, как проводники удерживают своих подопечных и стараются их успокоить. Где-то через полминуты я рискнул выглянуть из-за своих коленей. Собак действительно было две, одна черная, другая с рыжиной. Некрупные, но очень злобные овчарки продолжали рваться с поводков и лаять. Один из двух проводников в обычной мышастой форме даже стегнул своего подопечного концом поводка. Собака взвизгнула, обиженно взглянула на хозяина, лаять не перестала, но прыти поубавила.

Но меня больше поразили другие персонажи. Человек десять, все лет двадцати-двадцати пяти, здоровые, мордатые, в ранее никогда мной не виданном мешковатом камуфляже. Все стояли метрах в пяти от меня, оружие в руках, но ни один ствол на меня направлен не был. Да и незачем им на меня оружие направлять, видно было: опытные, уверенные в себе вояки. Даже один на один и без оружия я бы не рискнул против них выйти. Но больше всего меня удивило, что они стояли молча. Просто стояли, переминались с ноги на ногу, но кроме собачьего лая не было никаких звуков. Не хватали меня, не тащили, молча стояли и чего-то ждали. И ожидание это затягивалось.

Поняв, что на растерзание собакам меня немедленно отдавать не будут, я рискнул сесть. Овчарки тут же громко запротестовали, а «камуфляжные» на мои действия никак не отреагировали, даже не шелохнулись. Киборги какие-то. У одного я заметил торчащую из-за спины антенну радиостанции. Одна из собак пошла на хитрость: сделала вид, что успокоилась и рваться перестала. Но стоило проводнику расслабиться — тут же рванула ко мне, проводник дернул поводок, собачьи зубы не дотянулись до меня где-то на метр. Один из «камуфляжных» взглянул на проводника и тот, что-то пробормотав, оттащил овчарку подальше, то же самое сделал второй.