— Ладно, остановись! — потряс головой Кузьма, не обращая внимания на оторопелые взгляды, которыми награждали черемиску Петр и другие общинники в толпе. — Аж звон в ушах пошел от придумок твоих… А почему товар в этой веси? Пошто не самому кугузу отвезли, дабы лицезрел он плоды дел своих торговых?

— На это я тебе отвечу, купец, — вмешался Петр, в голове у которого сразу закрутились те наставления, которые ему оставил воевода. — Утварь сия предназначена была для продажи в землях суздальских, муромских и рязанских. А мы первое поселение по Ветлуге, где храниться может этот товар без разорения для кугуза. Пошлин не берем, охрану предоставляем… Более того, скажу я тебе, вои наши вместе с черемисами ходили в земли дальние и ныне в Суздаль с ними же отправились. Только вот оплошали мы немного, сговорившись за серебро стеречь по дороге этот груз железный! — Он досадливо цокнул языком и добавил: — Нет бы долю в товаре взять!

— Да ты сам видишь, Кузьма, — поправила что-то в своей прическе Улина, — сколько воев тут живет, да какие! Черемисские гридни ни в какое сравнение не идут с ними. Я не про доблесть воинскую сказываю, — поправилась она, увидев смешинки в глазах новгородцев, — а про доспехи и ратное умение! Видел ли ты такое, чтобы на каждом втором муже в захудалой веси бронь добрая была вздета и сабли харалужные на поясах висели, а? Потому и выбрал их князь наш. С одной стороны — в землях его живут, зависят от него, с другой — с силой такой надо в мире жить, а то и в союзе… Да и применять ее себе на пользу.

— Уговорила, языкастая, — махнул рукой Кузьма, не имея сил более спорить. — Берем мы по Федькиной цене весь товар твой на двоих.

— Так бери! Только кто ж тебе отдаст его, золотой мой? — ухмыльнулась Улина. — Мы с Федором не сговорились, а моя цена в половину его дороже была. Да еще Петр, что воеводу замещает, себе товар требует.

— Да неужто ты, краса ненаглядная, не уступишь нам до цены нашей? — с придыханием вмешался младший из новгородских купцов. — Ведь все скопом берем…

— Мне, Федор, со своего лица воду не пить! — отрезала черемиска. — Оттого, что ты его похвалишь, оно милей мне не будет. Хотя… раз такое дело, могу еще набавить цену на утварь свою, если хочешь!

— Э… Это еще почему?

— А за погляд приятный, — ехидно ответила Улина. — Мыслю я, что ты торгуешься так долго лишь для того, чтобы лицезреть меня подольше. А за удовольствие надо платить!

— Так мне что, за взгляд на парчу мою монеты с людишек ваших спрашивать? Тоже ведь красота неописуемая!

— Не за взгляд, Федор, — покачала та головой. — Если покупатель подойдет, да вместо тебя сам твой товар нахваливать начнет, неужто ты цены не поднимешь?