— Нет, хан, для этого у тебя есть я.

— Ту-у-у-хсар!.

— Извини, Селим, А почему ты не пошлешь сразу марданцев или сувар? Они лучше справятся.

— Как ты себе это представляешь? Да они даже в воду не захотят зайти просто так! Не приведи Аллах, замочат свои сапоги, сразу бунт начнется! А многие из них умеют плавать? Пусть сначала увязнут смертники, а уж тогда по их телам пойдут казанчии Мардана и суварцы моего сына!

— Ты надеешься, что тогда они не замочат свои сапоги? — хмыкнул Тухсар.

— Тогда в реке будет уже не вода, а кровь! Пусть потом попробуют мне сказать, что испугались погрузить в нее свои чресла! Живо поставлю на место!

— Да, Селим. все подготовлю.

* * *

Тяжелые суда даже не попытались нанести второй удар, смиренно повернув к короткому участку пологого берега, жестко зажатого крутыми склонами. Они не стали ни догонять прыснувшие в стороны чужие лодьи, ни добивать застывшего в ступоре врага.

А на стремнине догорал жалкий остов наглеца, слишком близко подошедшего к каравану и попытавшегося зажженными стрелами прижать его к берегу. Жаркое дыхание благородного змея, сверкающего на солнце начищенной медью, повергло деревянное судно в прах. Прах черный, масляный, растекающийся вокруг пятнами огня и страха, объявшего флот булгарцев. Горела даже вода.

Греческий огонь не пощадил никого из команды опрометчиво высунувшегося дальше всех корабля, пусть тот и вмещал в себя всего лишь два десятка человек.

Вспыхнувший середине судна огненный шар поглотил всех. Не было ни криков, ни стонов. Лишь треск сгораемого дерева и парусины, да заботливый ветер, кидающий пламя туда где для него еще существовало пропитание.

И в этом трескучем молчании лодьи ветлужцев повернули к пологому берегу, где встали, развернув на противника оскаленные морды деревянных чудищ и разинутые пасти медных змеев.

Рядом с ними застыли катамараны, а чуть ниже по течению замерли грузовые дощаники, не до конца обогнув далеко выступающую отмель. Тащившие их бурлаки, казалось были только рады короткому перерыву, позволившему им выбраться из стылой воды. С бортов скинули якоря и по канатам продрогшие люди шустро забрались на палубу.

Любое шевеление прекратилось.

Лишь природа не думала успокаиваться.

Осень еще только начала расцветать желтым цветом на лесистых горах, вольготно раскинувшихся по берегам Идели. Вода еще слегка прогревалась под косыми лучами бабьего лета, накрывшего волжские просторы. Деревья шумели, волны легонько подтачивали берег.

Природа даже не заметила людской суеты. Она наслаждалась последним биением жизни в преддверии долгой зимы.