– Хм, ну операцию-то наши чекисты проведут тихо, в этом я не сомневаюсь, но кто будет проводить допрос англичанина? Сам знаешь, я на это неспособен, Берзиньш тоже не потянет, так что придётся к этому делу привлечь опытного и надёжного человека. Кроме генерала Попова я другого человека предложить не могу. Так что придётся допустить в круг людей, просвещённых об этой операции, Николая Павловича.

– Да у деда скоро голова кругом пойдёт от допросов офицеров Кексгольмского полка, а ты на него хочешь ещё эту проблему навесить. Сами справимся. Когда англичанина привезут в Смольный, первый допрос пускай проведёт Берзиньш. Список интересующих нас вопросов ты ему подготовишь. Если же англичанин окажется тертым калачом и ничего существенного не сообщит, то, пожалуй, я допрошу его сам. На фронте и не таких умников раскалывал. Захвачу с собой Угрюмова и устрою этому привыкшему к дипломатическому обхождению джентльмену настоящий фронтовой допрос. Гарантирую, что если в допросе будет участвовать Угрюмов, то англичанин расскажет всё, что знает, и даже какого цвета трусы у его жены. А Николай Павлович пускай занимается более важными делами. Раскручивает вопрос с внутренней вооружённой оппозицией. И решает проблему с утилизацией самых непримиримых и опасных противников режима. А с внешними угрозами будем справляться сами.

У меня было много ещё что сказать по теме тайной операции своему другу, но подошёл барон Штакельберг, и нашу столь важную для дальнейших планов беседу пришлось прекратить. Обер-церемониймейстер двора доложил, что официальная часть приёма закончилась и можно приступать к развлекательной части – к балу. До беседы с Кацем я только об этом и думал, но разговор с моим другом убил во мне весь романтический настрой. Вся двусмысленность и гнусность политики Великобритании сделали то, в чём пытался раньше убедить меня Кац – чтобы я прекратил флиртовать и стал серьёзным монархом. Я стал серьёзным, и мне теперь совершенно не хотелось раскручивать любовную спираль. А желал я оказаться в своём кабинете, где можно будет вдумчиво и неторопливо обсудить с Кацем, что теперь нам делать. Какие меры нужно предпринять в сложившейся ситуации. Вот я и заявил барону Штакельбергу:

– Барон, если обязательная часть завершена, то, пожалуй, я покину это мероприятие. Понимаешь ли, старые раны напомнили о себе. Не хочется портить праздник подданным своим кислым выражением лица. В наше время столь мало поводов повеселиться, что будет правильным уехать в Гатчину, оставив людей праздновать свершившуюся коронацию Михаила Второго. Так что, барон, объявляйте, что в связи с неотложными делами Михаил Второй должен покинуть Зимний дворец. Но праздник в связи с коронацией императора продолжается. Чтобы народ не начал расходиться после того, как я покину Зимний дворец, объявите, что император жалует самой искусной танцевальной паре тысячу рублей, кто займёт второе место – пятьсот рублей, ну а третьи получат сто рублей ассигнациями. Деньги вам выдаст господин Джонсон. Да, и ещё арбитрами в этом соревновании выступите вы, балерина Кшесинская, я её видел рядом с Николаем Вторым, и, пожалуй, князь Львов, принципиальности которого все доверяют.