Снова полуулыбка. Пауза. Все тот же ровный голос:

— Добрые существа. Шерсть. Молоко. Сыр.

Еще одна улыбка. Широкая. Король Кадог слыхал про клыки сиды, потому и увидел. А то мог бы и не рассмотреть. Почти человеческие. Но мощнее. Не просто длинные! Широкие. Верно, и острые. Гленцы, верно, привыкли. Люди Кадога отшатнулись. А сида, словно наслаждаясь эффектом, молчит. Наконец все так же ровно выронила:

— Мясо.

Вот тут кое-кто и за мечи похватался, и даже камбрийцев проняло до дрожи. А сида продолжала как ни в чем не бывало.

— Мясо, что все мы вкушаем в скоромные дни. Я, грешная, и в постные. Потому всякий раз, когда Спаситель говорил о человеках, как об овцах, он всякий раз имел в виду отношения с теми, кого интересуют шерсть, молоко да сыр. Ближних. Да и не очень. Но не тех, кому нужны шкура, плоть и кости. А шерсть… Кесарю — кесарево.

В руке Немайн сверкнула золотая монетка, полетела вверх, переворачиваясь. За ней настороженно следили сотни глаз. Тех, что в который раз не знали, чего ожидать. Уж сколько ни сговаривайся, что Немайн стоит принять непонятной — все равно своя, — так новое коленце разбередит былые страхи. Ненадолго. Хранительница Глентуи снова превратилась из зверя в проповедницу и начальницу войска. Истинную древнюю сиду, чей облик сладок, а голос горек, как сок вереска ратных полей.

— Долго же не было врагов у христиан… Долго же кесари брали монету ради того, чтобы содержать христиан овцами! Долго. Настолько, что вся правда забылась. Так я напомню. Я читала вам — когда Спасителя окружали волки с пергаментными свитками за пазухой, пытающиеся древней пылью забить молодое Слово, Он не говорил уверовавшим в Него про овец. Зато вспомнил ветхозаветную песнь Асафа! И сказал Спаситель: «Вы — Боги!» Вы — сыны Всевышнего, пел пророк. Вспомните!

Тишина. Ни гневных выкриков, ни обвинений в ереси. Поди поспорь с той, что знает Писание наизусть, а сама — из первого поколения рожденных. И ведь все равно волнуется, и голос дрожит сильней, чем тогда, на башне, перед лицом врага. Сама забыла… И верно, забыла — когда пришла к людям и попробовала жить веселой жизнью камбрийской девчонки. Или, наоборот, вспомнила? Но шепотки пойдут потом. Теперь слушают. И жалеют, что не могут повернуть уши, подобно сиде, на проповедницу. Голос которой, как первые глотки вина, пьянит и окрыляет.

— В нас, людях, а в том числе и сидах, нет сути Творца. Мы сотворены им, не зачаты. В нас есть свобода воли — выбрать Бога, или Дьявола, или никого не выбирать, быть овцой, волком. Или попробовать подняться выше. Нам, камбрийцам, это проще. В Творце-то нет лицеприятия, и те, кто относится к пасынкам своим как к рабам, истинно рабы Божии. А в Камбрии…