Один из камбрийских рыцарей все-таки успел нашептать хозяевам, где сиятельная повредила руку и чем это закончилось для врагов. Так что, когда небольшой отряд снова тронулся в путь, жена украдкой перекрестила повозку воительницы. А муж громогласно пожелал благосклонности Тора-громовика, что любит честь и отвагу. И всегда помогает Мерсии и ее друзьям: то-то Пенда все победы одержал на ратном поле, а его враги — на поле тайных козней.

Всю дорогу до столицы графства у Эйлет в голове крутилась новая, странная мысль: «Есть бритты. Есть англы. Есть саксы. Есть христиане и есть язычники. А еще есть мерсийцы, и этим все сказано!»

Так что Роксетер разочаровал ее любопытство. Слишком пыжился казаться более британским, чем оставался на деле. Это было хорошо политически, но скучновато.

Разве красные крыши со старой римской черепицей напоминали: здесь не Дивед. Да еще бороды воинов. Во всем прочем город из улиц выворачивался, так прятал английское! Получалось не очень: мерсийцы все эти годы считали солью земли себя. Зато теперь их жены позадирали носы, а мужчины-бритты, что уцелели в давней бойне, разогнули спины. Оказывается, рано поддались отчаянию! Старая слава жива, и кто кого — не решено по-прежнему. А мерсийцы сбавили заносчивость. Хотя бы оттого, что их дети-полукровки теперь не менее охотно играли в Немайн и Гулидиена, чем в великого Пенду. А невесты вдруг начали вспоминать, что такое равный брак. На большее наглости пока не хватало.

И поделать тут было нечего: граф в походе, а на хозяйстве — жена. Дочь прежнего короля. И уж она-то погрузилась в старые добрые времена с радостью воспоминаний о детстве. Совершенно безобидным, хотя и чуточку расточительным способом: устроила «настоящий римский» пир. Чем надеялась угодить гостье-героине.

Эйлет же, увидев низенькие столики для возлежания, скромно попросила подушку и устроилась за трапезой по-старинному. Тут все и вспомнили: если Роксетер теперь наполовину саксонский, то Кер-Мирддин — наполовину ирландский.

— Это и наша старина! — оправдывалась Эйлет. — Немайн иначе и не сидит.

— Она тоже ирландка! Да это неважно все. Бритты, саксы, ирландцы… Мы цивилизованные люди, и это главное! — Завернутая в паллу, с прической из мелких соломенных локонов, жена Окты полностью соответствовала римскому понятию о женской красоте. Эйлет, с рукой на перевязи и вплетенными в косы стрелами, казалась древней ирландкой. А кругом сидело настоящее, жрало соленые устрицы руками. Самые лучшие, собранные в октябре, с риском для жизни.

Да, англы еще не цивилизованы, облагораживаться только собираются. Но хотя бы моют руки после каждой перемены блюд. А еще чинят стены, и сам комендант, показывая пример, таскает здоровенные камни. И, пока эти грубые ребята живы, прекрасный и хрупкий город, понемногу ставший их городом, врагу не взять!