Значит, не получается. И цена всем ударам сидовского пальца…

Немайн встала. Пять шагов до окна. Снаружи — бегают друг за другом королевские собаки, солнце и весенний ветерок играют влажными листьями яблонь. Это Камбрия — если на улице не идет дождь, значит, только прошел — и скоро начнется. Дальше — частокол королевского подворья. Скучающий, но бдительный часовой. И, надо всем, далеко–далеко, белесым штрихпунктиром — профили далеких гор, что и дали имя стране.

Настоящий мир. А то уподобилась: «Вот в воинственном азарте воевода Пальмерстон поражает Русь на карте указательным перстом». Правда, у лорда флот как раз имелся.

— Для того, чтобы к осени иметь флот, мне нужны только деньги, — сказала сида, — Много денег. Как раз столько, сколько ты мне обещал за сдерживание Нортумбрии! Флот же все равно нужен.

Такой субсидии достаточно, чтобы к ярмарке покончить с долгами. Серебро — теперь, расходы на постройку и походы флота — потом, постепенно. Город уже встает на ноги. Дела, что принадлежат хранительнице, не только кормят граждан — приносят доход. Потому все, что уйдет на покрытие долга, город отдаст достаточно быстро, чтобы денег хватило и на новые походы. Золото, идущее в обеспечение расписок, трогать не придется.

— Допустим, — говорит Пенда, — ты закроешь море. Клидог займется Гвинедом… отлично. У Нортумбрии больше нет союзников. Один удар. И, если вспомнить, что мы, мерсийцы, с ними все же один народ — на следующий год ополчение северян будет воевать уже за нас.

Недоверчивые взгляды. А что тут сложного? В северном королевстве крестьянин больше не обязан военной службой, зато должен содержать рыцаря–всадника или пешего воина–тэна. Побор взимает сам владелец… пока только земель, не людей. Вопрос — если система действует лишь одно поколение, но целое поколение, сколько крестьян мечтает занять место начинающей задаваться аристократии? Сколькие мечтают вернуть дедовские времена, когда на битву звали не малых числом избранных, а всех свободных людей? Времена, в которые не облагодетельствованный властью над соплеменниками воин целовал руку государя, а вождь прислушивался к вооруженному народу.

В Мерсии до сих пор так. И что–то ни голода, ни чумы… Война есть, но война победная. Слава же штука притягательная.

— Погодите… Кто Уэссекс держать будет?

Гулидиен знает ответ, но ответ ему заранее не нравится. Так же, как королю мерсийскому — отложенная расправа над обидчиками сестры. Вот только Пенда понимает — если врагов можно выбивать по одному, их нужно выбивать по одному. Но с ответом не торопится. Изображает раздумье, даже обрамленную благородной сединой плешь чешет.