Эмилий хотел было выругаться — но глянул на повозку и улыбнулся. Невесте — и той, что сидит внутри. Выходит, Немайн — именно хранительница и есть. Не столько по титулу, сколько по сути своей. И тот Рим, который должен быть — будет. Просто чуть позже, потому как прорастать ему придется из далекой провинции, не самой отсталой, зато уж точно самой дальней…

Гремят колеса. Спешит по дороге на Кер–Сиди тяжелая колесница: три оси, широкие шины. Навстречу свинцовому небу, как навстречу врагу, выставлено длинное копье с флажком, только длинные косицы промокли и, словно отвес, указывают на хляби под колесами. Цветов не разглядеть. Поворот! Вес валится на одну сторону… не хрустнут ли спицы? Нет. У колес — два ряда спиц: один наклонен внутрь, другой наружу. Такие, как ни кренись, не подломятся. Зато колеса окончательно вязнут. Всадники нехотя спускаются из седел, хлюпают сапогами — толкать. Негромкие слова, и те промокли. Из–под полотна выглядывают две девичьи головы, одна темна, как тучи на небе, другая — как медь в ночи.

Рыжую голову украшают треугольные звериные уши.

— Настя, подержи маленького.

— Но…

Звероухая не слушает. Прыжок — только дорожная жижа волной встает, брызги разлетаются. Кто лицо рукой прикрыл — молодец!

— Я увесистая, — сообщает ушастая. Словно этого кто–то не знает, — Ну, толкнем?

Несколько шагов, чуток пыхтения — и вот рыжая переваливается через задний борт идущей колесницы.

— Это было новое платье, — сообщает спереди воительница, — сухое. Немайн, ты, может, и древняя сида, но ребенок и сорванец!

— А ты — моя чиновница, Эйлет. Не тебе отчитывать начальство!

— А ты — моя младшая сестра. Вне службы и войны… Настя, Луковка! Не отдавайте ей маленького! Майни теперь мокрая и холодная, еще простудит сына.

— Я холодная? Тронь! Ну? И высохну я скоро!

— Вот когда высохнешь, сына тебе и вернем… И не смотри на меня печальными глазищами! Никто его не забрал, он твой…

Немайн успокаивается. Потом замечает грязь по подолу — почти до пояса. Уши обмякают, падают вниз. Это же был подарок! Уже второй… традиция. Кажется, сиде — судьба извозюкаться в дороге по уши, а жительницам южного Диведа — поднести ей новый наряд. В прошлый раз она возвращалась из похода, даже отдариться было нечем… никто и не попросил.

Мол, ты наша, и точка. Какая разница, какие у сиды уши, когда она — встала в строй, сражалась за всю Камбрию, совершала чудеса, которые только в старых сказках и приходилось слышать, отогнала злых саксов. Не одна, да. Ей помогали отцы, мужья, сыновья. Благодаря ей — вернулись живыми. Сама Немайн осиротела на кровавом поле под Кер–Нидом…