— Вы не поверите господа, но большинство этих тружеников почти абсолютно обнажены. Взгляните, Валя!

Ротмистр протянул бинокль стоявшей рядом с ним девушке, но та, зардевшись, отвела его руку.

— Вы неправильно меня поняли, — поправился Чебриков. — Они одеты только в набедренные повязки и какие-то головные уборы.

Бинокль выхватил невоспитанный Жорка, тут же прилипший к окулярам.

— Очень плохо видно, — пожаловался он, ища и не находя колесико подстройки, обычное у оптического прибора. — Мутное все!

— Там сбоку шпенек, — посоветовал граф, показывая для наглядности пальцем. — Подвигайте его туда-сюда. Не очень быстро, разумеется...

— Ага! Здорово!

Конькевич увлеченно сопел несколько минут, а затем сообщил:

— Знаете... А ведь эти квадраты — поля. Похоже, рисовые... А сами крестьяне — не то китайцы, не то индусы.

— Удивил, — фыркнул Николай. — Что это поля, даже без бинокля видно. Колхоз, что ли, какой?

— Стоп! А это что такое?

— Где? — Николай выдернул прибор из Жоркиных рук и самостоятельно навел на резкость. — Где именно?

— А вон там, справа от палатки...

Николай перевел бинокль на расписной шатер с развивающимися по ветру длинными вымпелами, располагающийся на небольшом бугорке, словно на острове, и ахнул.

— Что там? Что? — всполошились все остальные.

— Слоны... — протянул Александров, зачарованно, словно во сне, опуская прибор. — Ей-богу, слоны.

* * *

Путешественники мучались бездельем второй час, слоняясь вокруг ротмистра, разложившего на обратной стороне «новой» карты, расстеленной на траве, детали явно электронного происхождения, и наровя заглянуть ему через плечо.

Чебриков не выражал своего неудовольствия соглядатаями даже жестом, но и со спины было понятно, что задавать какие-либо вопросы небезопасно если не для здоровья физического, то для духовного — точно.

— Ну скоро все-таки? — не выдержал первым Конькевич.