За руль сел сам – нет уверенности, что кто-то из салаг справится. И может повезет еще, запалив, самому прыгнуть с моста и выплыть на свой берег. А если убьют – некому будет жалеть: нет никого родных, и жениться так и не успел. Никто о нем и не вспомнит!
Ему повезло проскочить почти половину пути, укрывшись за дымом от горящего «бульдога». А дальше по нему начали стрелять, и не пригнуться за рулем, надо же дорогу видеть, не промахнуться мимо моста! Только бы не в мотор, и не в бензобак! Вправо вдруг потянуло, наверное колесо пробили – рулем удержать, вот он мост, уже въезжаю!
Пуля ударила чуть пониже плеча. И еще одна. Сознание меркнет, уже не выплывешь, даже шнур не поджечь зажигалкой. Не подумал взять в зубы горящую сигарету, некурящий! Сил хватает, лишь выдернуть кольцо и пытаться гранату пропихнуть в кузов.
Он уже не видел, как на той стороне появились танки – не «бульдоги», а тяжелые «центурионы». Снаряд из танковой пушки ударил в машину, у врага был хороший наводчик, и грамотный командир, успевший приказать, «снаряд фугасный», оценив цель. Бронебойная болванка калибра 105 могла бы ударом просто смахнуть грузовик с моста – а от фугаса сдетонировала вся взрывчатка в кузове.
А после танки прицельно расстреливали окопы пограничников – до тех пор, пока оттуда перестали стрелять. Тогда лишь вперед пошла вражеская пехота, заняла обвалившиеся траншеи, и разрушенное здание заставы – и добивая раненых: в плен не брали никого, обозленные потерями. А на чужой берег подходили еще танки, и бронетранспортеры, и тягачи с пушками – ударная дивизия врага, готовая войти в прорыв, ворваться в беззащитный Иерусалим. Но мост был поврежден – и осталось лишь ждать, пока саперы его починят.
Тела лейтенанта Финкельштейна так и не нашли. Не увидел герой, как в небе появились эскадрильи штурмовиков, как «Илы» обрушились на скопление вражеской техники, бросая дождь бомб, выпуская РС и извергая пламя из крыльевых пушек. Все шоссе от границы вглубь чужой территории на несколько километров было забито горелым железом – как могила танковой дивизии, так и не сумевшей ворваться на наш берег.
Когда эта война завершится нашей победой – встанет на том месте памятник лейтенанту Финкельштейну, с оградой из брони сгоревших «центурионов». И будут туда приезжать граждане свободного Израиля, и класть цветы – помня, какой ценой оплачен их мир и покой.
И может быть, в той стране – профессия защитника Отечества станет не менее почетна, чем бухгалтер.